История и перспективы формирования Балтийско-Черноморского союза. Влияние проекта на военную безопасность Российской Федерации (2022)

Полковник запаса А.И. Конуров,
кандидат философских наук

В последние годы в американских и восточноевропейских военно-политических кругах набирает обороты обсуждение идеи создание Балтийско-Черноморского союза, который бы объединил в своем составе страны Центральной и Восточной Европы, а также европейской части постсоветского пространства.

О своем намерении укреплять отношения с соседями по региону заявил в своей инаугурационной речи в 2015 году президент Польши Анджей Дуда¹. В 2016 году была учреждена так называемая Инициатива трех морей — Балтийского, Черного и Адриатического. В нее вошли 12 стран Центральной и Восточной Европы: Австрия, Болгария, Венгрия, Латвия, Литва, Польша, Румыния, Словакия, Словения, Хорватия, Чехия и Эстония. Ежегодно проводятся саммиты этой организации, в которых принимали участие в том числе и американские высокопоставленные представители, такие как президент Дональд Трамп и министр энергетики Рик Перри.
Антироссийская устремленность Балтийско-Черноморского союза имеет исторические корни. Эта идея является преемственной по отношению к так называемой концепции Междуморья польского диктатора маршала Юзефа Пилсудского. Суть ее состояла в возрождении польского государства Речь Посполитая, только уже в форме демократической федерации тех независимых государств, которые расположены на этой территории.

Пилсудский открыто выступал за расчленение Российской империи и образование независимых государств на территориях компактного проживания нерусских народов, которые потом могли бы войти в состав предложенной им федерации.

Как пишет польский историк Анджей Новак, "главным пунктом стратегии Пилсудского в отношении Российского государства вне зависимости от его политического режима было лишение этого государства возможности восстановить свою имперскую сущность, отделив от Москвы Киев и другие стратегически важные приграничные территории, начиная от Кавказа и заканчивая Прибалтикой"².

Во время Русско-японской войны (1904—1905) он обращался с этой идеей к начальнику Генерального штаба вооруженных сил Японии генералу Ямагате Аритомо, которого просил о содействии в организации восстания в западных губерниях России.

Шансы на претворение этой идеи в жизнь появились после Великой Октябрьской социалистической революции (1917) и начала Гражданской войны в России. В это время состоялся фактический территориальный распад Российской империи, и на ряде ее территорий, в частности на Украине, в Прибалтике и на Кавказе возникли самостоятельные государственные образования с националистическими правительствами, взявшими курс на независимость. Одним из таких государств была Польша, которая не удовольствовалась обретением независимости, а стала активно расширять свою территорию и геополитическое пространство как путем выстраивания союзнических отношений, так и путем непосредственного силового воздействия на соседей, примером чего является советско-польская, польско-украинская и польско-литовская войны. Это стало торжеством ягеллонской линии польской политики, которая состоит в максимальном расширении польского влияния на восток, превращении Польши в главного геополитического противника России и защитника Европы от якобы имеющей место российской враждебности.
В деле реализации своих геополитических амбиций Польша рассчитывала на поддержку стран Антанты. Как известно, вопрос о предоставлении независимости Польше был одним из Четырнадцати пунктов президента США Вудро Вильсона о послевоенном устройстве мира.

Однако смысл этого пункта, согласно комментариям ближайшего советника Вильсона полковника Хауса, заключался в том, что независимое польское государство должно было создаваться только на территории компактного проживания польского населения и не включать в себя районы с литовским или украинским большинством, что никак не вписывалось в концепцию Пилсудского³.

Черчилль в своих мемуарах пишет, что "намерения тех, кто составлял Версальский договор, заключались в том, чтобы создать из Польши здоровый, жизнеспособный, мощный организм, который мог бы стать необходимой преградой между русским большевизмом — на все время его существования — и всей остальной Европой"⁴. Однако на тот момент это вовсе не означало поддержку широкомасштабной польской экспансии. В декабре 1919 года Верховный совет Антанты рекомендовал провести восточную границу Польши по этническому принципу, оставив за пределами Польского государства литовские, украинские и белорусские районы. По словам польского историка Роберта Шимчака, "и Великобритания, и Франция обвиняли главу польского государства в империализме за счет России и требовали от него ограничить восточные пределы своей страны районами компактного проживания поляков. Что касается российского большевизма, то Лондон и Париж видели в нем не угрозу, а преходящее заболевание, которое вскоре будет ликвидировано антикоммунистическими белыми армиями при поддержке Антанты"⁵.

Однако позиция Франции изменилась после того, как на Версальской конференции ей не удалось добиться присоединения к себе германских территорий к западу от Рейна. В 1920-е годы геополитический проект Междуморья получил существенную дипломатическую и иную поддержку со стороны Франции. Восточноевропейский блок государств, по мысли французов, должен был не только отделить Западную Европу от Советской России, выступая в качестве барьера на пути распространения коммунизма, но и открыть второй фронт против Германии в случае новой войны между Германией и Францией и тем самым способствовать облегчению ведения французами боевых действий.

В 1921 году между Францией и Польшей был заключен военный союз, направленный на практическую реализацию концепций санитарного кордона и Междуморья.

В 1924—1927 годах Франция также заключила аналогичные соглашения со всеми членами Малой Антанты, т. е. с Чехословакией, Румынией и Югославией. Кроме того, в 1921 году было подписано военное соглашение между Польшей и Румынией, которое стало институциональной основой Междуморья.

Однако ягеллонские круги в Польше столкнулись с серьезной оппозицией своим планам внутри страны со стороны приверженцев так называемой пястовской идеи. Главным противником экспансионистской политики Пилсудского был лидер Национально-демократической партии Польши Роман Дмовский. Он считал, что Польша должна быть этнически гомогенным национальным государством со стабильными границами, а ее главным геополитическим противником Дмовский считал Германию. Поэтому он был категорически против включения в состав Польши территорий с непольским населением, полагая, что наличие в стране национальных меньшинств ослабляет внутреннее единство государства и делает его уязвимым по отношению к подрывным акциям извне. В частности, свое отношение к политическому положению и перспективам так называемого Западного края, т. е. литовских, украинских и белорусских земель, включенных в состав России по результатам разделов Речи Посполитой, он излагает следующим образом: "Польский элемент в этом крае, более скученный в одних округах, в других же рассыпанный среди чужих элементов, имеет важное значение для поляков в национальной жизни: его благоденствие и культурное развитие будут всегда для поляков серьезным национальным вопросом. Но эти земли не являются той твердыней польского духа, в которой он должен организоваться для своей исторической борьбы и где сам должен быть хозяином, если хочет, чтобы его исторические задачи были исполнены. Эта твердыня — над Вислой…"⁶.

В конечном итоге первая инкарнация Балтийско-Черноморского союза, или Междуморья, оказалась нежизнеспособной. Несмотря на все геополитические амбиции его участников, прежде всего Польши, эти страны ничего не смогли противопоставить экспансии гитлеровской Германии.

При этом сама Польша изначально была настроена на взаимовыгодное сотрудничество с Третьим рейхом, рассчитывая, что ей удастся найти гармоничное сочетание своих интересов с германскими. Когда же эти ожидания не оправдались, то концепцию Междуморья постиг закономерный крах, вызванный двумя основными обстоятельствами.

Во-первых, внешние спонсоры данного геополитического блока в лице Франции и присоединившейся к ней Британской империи не предоставили странам Восточной Европы действенной военной поддержки перед лицом гитлеровской агрессии. Их главный интерес на тот момент состоял в том, чтобы направить германскую экспансию на Восток, против Советского Союза, и они совершенно не возражали против перехода стран Междуморья в исключительную сферу влияния Третьего рейха.

Во-вторых, события конца 30-х — начала 40-х годов прошлого века со всей очевидностью продемонстрировали отсутствие в регионе какой-либо ярко выраженной восточноевропейской, или "междуморской", идентичности, на основе которой могло бы строиться это интеграционное объединение. Даже перед лицом неминуемой угрозы германского нападения страны региона показали свою неспособность выйти за рамки узко понимаемых национальных интересов и поставить все свои ресурсы на службу общего дела, вместо этого продолжая нескончаемое выяснение отношений между собой и захват территорий друг у друга. Наглядным примером такого подхода может служить оккупация Польшей западной части Тешинской Силезии, входившей в состав Чехословакии, по итогам Мюнхенского соглашения Германии, Италии, Британской империи и Франции в 1938 году. Сюда же относятся Венские арбитражи 1938 и 1940 годов, в результате которых Венгрии были переданы территории, принадлежавшие ранее Чехословакии и Румынии. Следует также упомянуть и словацко-венгерскую войну (1939), когда Венгрия отторгла себе еще ряд районов.

Непосредственно в ходе Второй мировой войны идея создания Балтийско-Черноморского союза в той или иной форме активно продвигалась польским эмигрантским правительством во главе с Владиславом Сикорским. Его основу должна была составить конфедерация Польши и Чехословакии, которую, по словам Сикорского, он хотел воздвигнуть в качестве барьера на пути возможной будущей советской и германской агрессии. Эта идея пользовалась определенной поддержкой со стороны Британской империи и США, но она была настолько оторвана от сложившейся на тот момент геополитической реальности, что о ее практическом претворении в жизнь не могло быть и речи.

Во-первых, хотя чехословацкое правительство в изгнании и не отвергло предложенную идею с ходу, и даже вступило в переговоры с польской делегацией, оно совершенно без восторга восприняло перспективу создания конфедерации с Польшей, учитывая, что еще совсем недавно Польша приняла самое активное участие в разделе Чехословакии по итогам Мюнхенского сговора. К тому же президент Чехословакии Эдвард Бенеш совершенно не разделял отношение Сикорского к СССР. Если польское эмигрантское правительство рассматривало Советский Союз как главную угрозу послевоенному европейскому порядку, то для Чехословакии наша страна была главным союзником и гарантом восстановления ее довоенных границ и статуса, а вот чрезмерного усиления Польши чехословацкое правительство опасалось, испытав на практике, чем это чревато для его страны.

Учитывая тот факт, что западные союзники по антигитлеровской коалиции выразили поддержку идее конфедерации, Чехословакия в сложившейся ситуации не могла отказаться от ее обсуждения, так как физическое нахождение на территории Британской империи обусловливало определенную уязвимость эмигранткого правительства. Однако переговорная стратегия чехословацкого президента состояла в том, чтобы по возможности максимально затягивать процесс, тщательно обсуждать всевозможные второстепенные детали, но избегать возложения на Чехословакию каких-либо существенных обязательств.

Более того, Бенеш держал Советский Союз в курсе переговоров с польским эмигрантским правительством и заверил советское руководство, что Чехословакия не возьмет на себя никаких обязательств, которые будут предполагать совершение ею враждебных действий против СССР.

Окончательно перспективы польско-чехословацкой конфедерации были похоронены в апреле 1943 года, когда дипломатические отношения между СССР и Польшей были разорваны, после того как польское правительство обвинило Советский Союз в расстреле польских офицеров в Катыни. Кроме того, в июле того же года сам Владислав Сикорский — главная движущая сила реализации идеи конфедерации — погиб в авиакатастрофе.

Чехословацкое правительство в изгнании в то же время двигалось прямо противоположным курсом.

В декабре 1943 года Эдвард Бенеш совершил визит в СССР, где между Советским Союзом и Чехословакией был заключен военный союз сроком на 20 лет. Такая позиция была обусловлена тем обстоятельством, что Чехословакия гораздо больше опасалась утраты своей идентичности и растворения в конфедеративном образовании с Польшей, нежели какого-то враждебного поглощения Советским Союзом.

Идея геополитической консолидации Восточной Европы и создания стабильных условий для экономического и политического развития стран и народов региона была эффективно реализована на практике только после окончания Великой Отечественной и Второй мировой войн, когда все эти государства стали союзниками СССР в рамках мировой социалистической системы, Организации Варшавского договора и Совета экономической взаимопомощи. Этот период характеризовался существенным экономическим и технологическим прогрессом стран Восточной Европы. Именно благодаря развитию экономической интеграции все эти государства смогли преодолеть разрушительные последствия войны, даже несмотря на отказ от участия в Плане Маршалла, присоединение к которому привело бы не только к экономическому, но и к политическому подчинению Соединенным Штатам Америки.

Во время холодной войны Восточная Европа являлась внешним контуром обороны Советского Союза в случае войны с НАТО, что обеспечивало достаточную глубину стратегического пространства для нашей страны и необходимое время для проведения мобилизационных мероприятий при необходимости. В то же время западные геостратеги рассматривали страны региона в качестве наиболее слабого звена мировой социалистической системы и именно в этом регионе сосредоточили свои основные усилия по подрывной работе. В частности, такое видение было характерно для одного из ведущих американских политологов того времени Збигнева Бжезинского. Если в общем и целом американская политика рассматривала и Польшу, и другие страны Восточной Европы в качестве геополитических противников США, то Бжезинский предлагал не ограничиваться этими взглядами. По его мнению, противодействие Восточному блоку должно было включать не только поддержку восточноевропейских диссидентов, но и вовлечение в максимально возможное взаимодействие самих коммунистических правительств этих стран.

Бжезинский полагал, что геополитические императивы стран региона несовместимы с советскими и российскими, и предвидел раскол внутри мировой социалистической системы, которому Америка должна была способствовать. При этом он достаточно настороженно относился к перспективам присоединения СССР или России к тем или иным европейским интеграционным проектам, таким как деголлевский проект Европы от Атлантики до Урала, опасаясь угрозы доминирующему положению США на Европейском континенте.

После распада СССР и мировой социалистической системы, окончания холодной войны на повестку дня западной политики встал вопрос о расширении Европейского Союза и НАТО на восток. При этом Соединенные Штаты с самого начала стали устанавливать свой патронаж над некоммунистическими правительствами, которые возникли в странах Восточной Европы. Их главной целью было создать неформальный блок полностью лояльных себе государств, через который США могли бы оказывать решающее влияние на процессы на Европейском континенте в целом и предотвращать невыгодные для них формы европейской интеграции.

Америка была главным инициатором принятия восточноевропейских стран в НАТО и активно лоббировала предоставление им членства в ЕС. В Европейском Союзе в связи с этим вообще сложилась парадоксальная ситуация. Субсидирование экономик Восточной Европы, необходимое для выравнивания уровней экономического развития в Европейском Союзе, осуществлялось за счет промышленно развитых стран Западной Европы, прежде всего Германии. Однако вся благодарность за эту щедрость доставалась Соединенным Штатам Америки, и эти государства фактически превратились в американского троянского коня в ЕС. Они регулярно поддерживали внешнеполитические инициативы США, даже тогда, когда Германия или Франция выступали против.

Если в Европейском Союзе американцы, благодаря вступлению туда стран Восточной Европы и Прибалтики, фактически получили право вето, не являясь его членами, то в рамках НАТО со временем в качестве оппозиции, наоборот, стали выступать государства Западной Европы, которые далеко не всегда разделяли обширные геополитические амбиции США и не готовы были безоговорочно подписываться под ними, как это делали восточноевропейцы. Наглядными примерами этих разногласий стал отказ Германии, Франции, Бельгии и некоторых других членов НАТО поддержать вторжение США в Ирак (2003), а также отказ от предоставления Украине и Грузии Плана действий по членству в НАТО на Бухарестском саммите (2008). В связи с этими разногласиями министр обороны США Дональд Рамсфельд назвал Германию и Францию старой Европой, а восточноевропейские страны — новой Европой и заявил, что центр тяжести в Европе смещается на восток.

Таким образом, можно констатировать, что несмотря на расширение НАТО и ЕС в 1990-е и 2000-е годы, подлинного единства Европы достичь не удалось. Хотя холодная война закончилась уже 30 лет назад, Европейский континент по-прежнему разделен на западную и восточную части, геополитические интересы каждой из которых зачастую бывает достаточно трудно примирить. И главным пунктом разногласий была и остается Россия. Если большинство стран Западной Европы, в первую очередь Германия, Франция, Италия и ряд других, после прекращения биполярного противостояния стремились к налаживанию более конструктивных отношений с Россией, развития экономического сотрудничества с ней, то в Восточной Европе, включая постсоветское пространство, многие государства, резко сменив свою геополитическую ориентацию, продолжили руководствоваться ментальностью холодной войны, только их главным противником теперь стала Российская Федерация. Это полностью соответствовало цели американской политики — предотвращению образования на Европейском континенте любого альянса, независимого от американской гегемонии.

Политическая интеграция Восточной Европы на антироссийской основе за последние 30 лет принимала разные организационные формы.

Первой из таких организационных форм стал ГУАМ (Грузия, Украина, Азербайджан, Молдавия, а также Узбекистан в 1999—2005 годах), который был создан в 1997 году.

Как говорится в официальных документах этой организации, ее целью является "развитие четырехстороннего сотрудничества для укрепления стабильности и безопасности в Европе на основе принципов уважения суверенитета, территориальной целостности, незыблемости государственных границ, демократии, верховенства закона и уважения прав человека"⁷.

Антироссийский характер организации выразился в самом факте ее создания. Все ее участники одновременно являлись членами Содружества Независимых Государств, однако предпочли вынести свои вопросы в другой формат без участия России. К тому же круг вопросов, обсуждаемых в рамках нового форума, с самого начала свидетельствовал о том, что его участники не только не воспринимают Россию как своего партнера, а, наоборот, придерживаются установки на необходимость сдерживания России и ограничения ее влияния на постсоветском пространстве.

Так, в частности, одним из ключевых направлений деятельности ГУАМ стало обеспечение энергетической безопасности государств-членов, а также Европы в целом. Причем достичь этого предполагается за счет прокладки альтернативных маршрутов транспортировки энергоносителей из Каспийского региона и Средней Азии к европейским потребителям, т. е. маршрутов, не затрагивающих территорию России. Кроме того, ГУАМ стремится к урегулированию замороженных конфликтов на постсоветском пространстве на условиях, нарушающих интересы национальных меньшинств, компактно проживающих на территории государств — членов организации, и лишающих их права на самоопределение. Речь идет об Абхазии, Южной Осетии и Приднестровье,  с чьих территорий, по мнению ГУАМ, должны быть выведены российские войска, а сами эти регионы — безусловно реинтегрированы в Грузию и Молдавию, что не соответствует ни новым геополитическим реалиям, ни нормам международного права, ни элементарной справедливости.

На саммите ГУАМ в 2007 году было принято решение о создании совместного миротворческого батальона ГУАМ, в деятельности которого предполагались в том числе миротворческие функции в зонах замороженных конфликтов на территориях стран-участниц. Учитывая тот факт, что на этих территориях уже находились на тот момент и находятся сейчас российские миротворческие контингенты, это был прямой вызов Российской Федерации.

В реальности этот батальон так и не был сформирован из-за противодействия Молдавии, которая в последний момент решила урегулировать приднестровскую проблему, не ссорясь с Россией, однако сам характер инициативы не оставляет сомнений относительно истинной направленности данного объединения.

Другой заслуживающий внимания интеграционный проект в Восточной Европе — это Вишеградская группа. Данное объединение стран было создано в 1991 году и включает в свой состав Польшу, Чехию, Словакию и Венгрию. Провозглашенной целью проекта являлось расширение и углубление политического, экономического и культурного сотрудничества между странами-участницами и содействие их европейской и евроатлантической интеграции.

При этом в отличие от ГУАМ Вишеградская группа не является полноценной международной организацией и не имеет собственных международных структур и органов управления. Она скорее представляет собой некий клубный формат для обсуждения вопросов, представляющих общий интерес для представленных государств. Единственной институционализированной структурой в рамках Вишеградской группы является Международный Вишеградский фонд, который занимается финансированием интеграционных экономических проектов в рамках объединения. С точки зрения заявленных целей деятельность Вишеградской группы можно считать успешной, так как в 1999 и 2004 годах все ее представители стали членами НАТО и ЕС.

Несмотря на то что Вишеградская группа, по сути, создавалась на обломках мировой социалистической системы, до 2014 года она не носила специфически антироссийского характера. Тем не менее военная составляющая в деятельности объединения появилась еще до государственного переворота на Украине и возвращения Крыма в состав России. На встрече министров обороны стран группы, состоявшейся в мае 2011 года, было принято решение о создании и постановке на боевое дежурство в первой половине 2016 года Вишеградской батальонной тактической группы в рамках Общей политики безопасности и обороны ЕС. Особо обращает на себя внимание тот факт, что приглашение присоединиться к созданию батальона получила также и Украина, хотя она не входит в состав Вишеградской четверки.

В декабре 2014 года министры стран Вишеградской группы выпустили совместную декларацию об углублении оборонного сотрудничества в рамках объединения.

В этой декларации было заявлено, что "незаконная аннексия Крыма и Севастополя, продолжающая агрессия России против Украины, а также провокационные действия на восточных границах НАТО бросили судьбоносный вызов архитектуре безопасности нашего региона и показали, что межгосударственный конвенциональный конфликт на границах альянса по-прежнему является реальной возможностью… В этой связи страны V4 будут координировать свои позиции, чтобы максимизировать усилия по поддержке Украины"⁸. Они приняли решение о более активном задействовании своей батальонной тактической группы в различных операциях под эгидой НАТО и ЕС, а также о создании еще одной такой группы с теми же целями. В 2018 году было объявлено о присоединении Хорватии к участию в данном подразделении.

В 2009 году Европейский Союз в рамках Европейской политики соседства выдвинул новую интеграционную инициативу под названием "Восточное партнерство". Автором этой инициативы был министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский.

Суть Восточного партнерства заключается в развитии всестороннего сотрудничества Евросоюза с шестью европейскими странами постсоветского пространства: Арменией, Азербайджаном, Грузией, Молдавией, Белорусией и Украиной. Основными сферами сотрудничества являются распространение демократических ценностей, совершенствование государственного и муниципального управления, обеспечение верховенства права, защита прав человека, гармонизация законодательства стран-партнеров с законодательством ЕС, снижение барьеров для торговли и инвестиций, либерализация визового режима, а также ряд других.

Грузия, Украина и Молдавия рассматривают участие в Восточном партнерстве как промежуточный этап на пути вступления в Европейский Союз. Ничем иным невозможно объяснить тот ажиотаж, который поднялся на Украине вокруг такого рядового события, как подписание соглашения об ассоциации с ЕС, что в итоге привело к Евромайдану и свержению президента Януковича. Дело в том, что ни ассоциация, которую ЕС задолго до Украины заключил с некоторыми странами (например, Алжир, Египет, Чили), ни участие в Восточном партнерстве самим Европейским Союзом не рассматривается как некая гарантия вступления в ЕС в будущем. Более того, Западная Европа извлекла уроки из необдуманного расширения в 2000-е годы и не намерена размывать то пространство политической стабильности и материального благополучия, которое там еще сохранилось после приема ряда стран Восточной Европы. Восточное партнерство в большей степени видится Евросоюзу как утешительный приз, предназначенный для тех государств постсоветского пространства, которые все еще испытывают иллюзии о вступлении.
Учитывая тот факт, что главным инициатором и проводником идеи Восточного партнерства в ЕС является Польша, мы видим во всем этом начинании очередное стремление польского политического класса к реализации своих давних амбиций по созданию Балтийско-Черноморского союза, о которых уже говорилось выше, а также к вовлечению в свой проект всей мощи и ресурсов Евросоюза. Российское руководство неоднократно высказывало свои опасения относительно того, что данный интеграционный формат направлен против интересов России. Как написал министр иностранных дел РФ Сергей Лавров, "еще до 2014 года тревожным знаком в отношениях Россия-ЕС стал запуск инициативы “Восточное партнерство”, направленной по существу — как подтвердилось в дальнейшем — на отрыв от России наших ближайших соседей, с которыми нас связывают многовековые узы"⁹. Особенно двусмысленно выглядят предложения включить в сферу действия Восточного партнерства Калининградскую область.

В последние годы, как уже было сказано, формирование Балтийско-Черноморского союза получило новый импульс. Хотя этот союз пока еще не имеет формального статуса и преждевременно говорить о том, какую именно организационную форму он примет и какие страны в него войдут, несомненным является складывание необходимых условий для его формирования, вызванных интересами как восточноевропейских элит, так и внешних по отношению к региону государств, в первую очередь Соединенных Штатов Америки. В настоящее время мы наблюдаем укрепление военного сотрудничества в регионе Восточной Европы, которое рано или поздно должно привести к переходу количественных изменений в качественные.

Главным фактором, обусловливающим включение формирования Балтийско-Черноморского союза в мировую повестку, является растущее разочарование американцев блоком НАТО, который на наших глазах теряет свою дееспособность и больше не в состоянии выполнять возлагаемые на него Соединенными Штатами задачи по оказанию военного давления на Россию.

Большая часть Западной Европы не видит в России той угрозы, которая оправдывала бы резкое увеличение военных бюджетов в условиях экономического кризиса, прием в ряды альянса новых членов с неурегулированными территориальными проблемами, распространение на них натовских гарантий безопасности и вполне вероятное в этом случае вступление в военный конфликт с Россией за чуждые для той же Испании или Португалии интересы.

Для США это означает, что НАТО как организационная структура устарела и уже не соответствует новым геополитическим реалиями.

И хотя американские интересы по сдерживанию российского влияния на постсоветском пространстве никуда не исчезли, становится очевидным, что для достижения этой цели им придется создавать другие инструменты.

Балтийско-Черноморский союз видится американцам как объединение государств, которые полностью разделяют антироссийское видение самих США и при этом готовы активно участвовать в военной деятельности, направленной против России, под американским руководством. В настоящее время мы видим, что на восточном фланге НАТО присутствует целый ряд таких стран. К ним в первую очередь следует отнести Польшу, Румынию и республики Прибалтики, политические элиты которых демонстрируют антироссийский настрой в концентрированном виде. Именно эти страны с готовностью поддерживают любые антиросийские инициативы США и даже выдвигают свои собственные, вплоть до размещения на своей территории американского ядерного оружия.

Именно эти страны оказывают наиболее активную поддержку Украине в ее войне против народных республик Донбасса и лоббируют ее принятие в НАТО, несмотря ни на что.

Но если принятие Украины в НАТО представляется абсолютно нереалистичным, то для ее присоединения к Балтийско-Черноморскому союзу нет никаких преград.
В других странах Восточной Европы антироссийские настроения выражены гораздо более умеренно либо потому, что их политические элиты придерживаются более прагматичного подхода в своей внешней политике, либо по причине отсутствия консенсуса по этом вопросу в своих рядах. В эту группу входят Венгрия, Словакия, Чехия и Болгария. Отвергая свое социалистическое прошлое, они при этом менее склонны отождествлять коммунистическую идеологию с Россией как геополитическим и историческим субъектом и выступают за менее конфронтационную политику в ее отношении. Тем не менее большинство стран из этой группы находятся под существенным и всесторонним влиянием со стороны США, и в случае необходимости наиболее антироссийски настроенные сегменты местных элит могут получить от них дополнительную поддержку, что с большой вероятностью позволит скорректировать их курс в необходимую американцам сторону.

Расширенная версия БалтийскоЧерноморского союза включает также и Финляндию, геополитическое положение которой позволяет придать данному объединению необходимую стратегическую глубину. Вовлечение Финляндии в антироссийские инициативы, тем более с военной составляющей, представляется достаточно непростым делом, так как после Второй мировой войны Финляндия, оставаясь частью западной экономической системы, предпочитала сохранять нейтралитет в военных вопросах, получив взамен существенные привилегии в торговле с СССР. Сложно предположить, что может заставить страну, отказавшуюся в свое время вступить в антисоветский военный блок, присоединиться к нему сейчас, однако попытки поколебать финский внутриполитический консенсус по этому вопросу активно предпринимаются.

Балтийско-Черноморский союз может также быть расширен за счет присоединения стран Адриатического моря, например Хорватии, Словении или Албании. Хорватия и Словения уже принимали на своей территории саммиты Инициативы трех морей, что открывает определенные перспективы в этой области. Однако привлечь балканские страны к военной конфронтации с Россией будет гораздо сложнее, так как они не находятся в непосредственном соседстве с нашей страной и не имеют с нами таких глубоких и острых противоречий, которые оправдывали бы связанные с этим риски.

Главную интригу в этом нарождающемся геополитическом предприятии представляет вопрос о возможности подключения к нему Турции, что почти автоматически вовлечет еще Азербайджан и Грузию. Национальные интересы России и Турции на международной арене не совпадают в целом ряде регионов и имеют тенденцию к дальнейшему расхождению, но нашим странам совместными усилиями пока удается управлять противоречиями и не допускать их эскалации до конфликта. Однако объективные геополитические процессы развиваются в таком направлении, которое делает в обозримом будущем весьма вероятным подключение Турции к проекту Балтийско-Черноморского союза.

Таким образом, проект Балтийско-Черноморского союза, как бы он ни назывался, всегда имел антироссийскую направленность и стремился к подрыву геополитического положения нашего государства, изоляции его от Европы и отторжению части российских территорий. Однако он обретал жизнеспособность и становился источником военных опасностей и угроз для России только в случае появления у него внешнего спонсора из числа великих держав, поскольку только такой спонсор мог подчинить действия всех государств Восточной Европы единому замыслу и оказать им необходимую финансовую и военную поддержку для эффективных действий против России. В настоящее время мы наблюдаем появление такого спонсора в лице Соединенных Штатов Америки.

Возникновение у США интереса к геополитическому проекту Балтийско-Черноморского союза обусловлено кризисом НАТО и политической фрагментацией европейского политического пространства в целом, в результате чего способность Европы выступать в качестве единого субъекта ставится под сомнение. Это вынуждает Америку искать новые организационные формы для оказания военного давления на Россию, куда будут включены только государства-единомышленники, настроенные в высшей степени антироссийски. Такие государства обнаруживаются в регионе Восточной Европы.

В настоящее время БалтийскоЧерноморский союз представляет не более чем идею, которая пока еще не оформлена в организационном и политическом отношениях. Такое оформление может занять годы, однако даже простая активизация и координация военной деятельности антироссийской направленности в регионе уже является источником потенциальной военной опасности для России и требует принятия соответствующих решений в области военного строительства на западном и юго-западном стратегических направлениях, чтобы к моменту реального появления здесь новых военных опасностей и угроз наша страна и ее Вооруженные Силы были готовы к их нейтрализации и отражению.

Примичения
1 New Poland President Andrzej Duda Sworn In, BBC, 6 Aug 2015. Интернет-сайт телекомпании BBC. URL: https://www.bbc.com/news/world-europe-33810116 (дата обращения: 23.06.2021).
2 Nowak A. Between Imperial Temptation and Anti-Imperial Function In Eastern European Politics: Poland from the Eighteenth to Twenty-First Century, Центр славянских и евразийских исследований (Япония).
Интернет-сайт Центра славянских и евразийских исследований. URL: https://src-h.slav.hokudai.ac.jp/coe21/publish/no7_ses/chapter12.pdf (дата обращения: 23.06.2021).
3 House E.M. Interpretation of President’s Wilson Fourteen Points Интернет-сайт колледжа Маунт Холиуки. URL: https://www.mtholyoke.edu/acad/intrel/doc31.htm (дата обращения: 25.06.2021).
4 Черчилль У. Мировой кризис / пер. с англ.; с предисл. И. Минца. М.; Л.: Государственное военное издательство, 1932. С. 176.
5 Szymczak R. Polish-Soviet War: Battle of Warsaw Интернет-сайт проекта Historynet. URL: https://www.historynet.com/polishsoviet-war-battle-of-warsaw.htm (дата обращения: 25.06.2021).
6 Дмовский Р. Германия, Россия и польский вопрос. СПб.: Русская скоропечатня, 1909, С. 282.
7 ГУАМ: история и институциональное становление. Интернет-сайт ГУАМ. URL: https://guam-organization.org/guam-organizatsiya-za-demokratiyui-ekonomicheskoe-razvitie-istoriya-iinstitutsionalnoe-stanovlenie/ (дата обращения: 26.06.2021).
8 Bratislava Declaration of the Visegrad Group Heads of Government on the Deepening V4 Defence Cooperation, 9 Dec 2014 Интернет-сайт Вишеградской группы. URL: https://www.visegradgroup.eu/calendar/2014/bratislava-declaration (дата обращения: 26.06.2021).
9 Соседи по Европе. Сергей Лавров об итогах 30-летних отношений между Россией и Евросоюзом // Российская газета. 2019. № 285 (8043). С. 1, 3.

Военная мысль. - 2022. - №1. - С. 130-142