Армия в системе политической власти в Пакистане ч1 (2018)

Белокреницкий Вячеслав Яковлевич 
доктор исторических наук,
профессор Кафедры востоковедения МГИМО МИД России,
заместитель директора Института востоковедения РАН

Армия занимает уникальное место в политической истории и политической системе Пакистана. Из 70 лет существования этого мусульманского государства (1947-2017) на правление высших военных чинов в качестве главных исполнительных лиц или президентов пришелся 31 год. Военное положение вводилось в стране четыре раза и действовало, заменяя постоянную Конституцию, в течение 20 лет. Таким образом, по продолжительности прямого и косвенного правления армии, а сухопутные войска составляют подавляющую часть ВС (Вооруженных сил), Пакистан занимает одно из первых мест в Азии, уступая, разве что, только Бирме (Мьянме). В Южной Азии с опытом Пакистана сравним исторический путь отколовшейся от него в 1971 г. Народной Республики Бангладеш. Но там военные лишь в течение 15 лет (1975-1990) брали на себя властные полномочия, причем прямое их правление продолжалось в общей сложности не более 2-3 лет.

Чем же объясняется столь исключительное положение армии в политической истории Пакистана, в том числе на ее современном этапе? Каковы внутренние и внешние причины военного авторитаризма, характерного для пакистанского государства? Какова динамика изменения роли военных и перспективы сохранения за ними господствующих позиций в структуре власти? Таковы некоторые основные вопросы, обсуждаемые в данной главе. Наряду с ними, здесь затрагивается и ряд других тем, помогающих осветить проблематику роли и места армии, Вооруженных сил в целом в пакистанском обществе и политике страны.

Хотелось бы сразу отметить, что тема армия и власть в Пакистане привлекала внимание большого числа авторов обобщающих работ по истории этой страны, профессоров и аспирантов, экспертов и журналистов. Среди первого поколения политологов-пакистановедов выделяются интересом к ней, хотя и не специальным, Халид бин Саид, У. Уилкокс, К. Коллар¹. Известность благодаря первой обстоятельной книге об армии Пакистана приобрел американец С. П. Коэн². Об армии и ее месте в жизни Пакистана первых десятилетий его существования писали влиятельные леворадикальные критики военных режимов, такие как Тарик Али, Хамза Алави и др.³ Критика армии и ее роли в политике представлена в работах часто цитируемых авторов либерального направления Айейши Джалал и Айейши Сиддика⁴. Понятный интерес к теме проявляют представители академического сообщества Индии⁵.

О роли армии в политике писали известные отечественные ученые - Ю. В. Ганковский, В. Н. Москаленко, О. В. Плешов и более молодые авторы - П. В. Топычканов, Н. А. Замараева, В. В. Воробьев и др.⁶ В последние полтора десятилетия активной вовлеченности Пакистана в дела соседнего Афганистана зарубежная литература обогатилась немалым числом специальных монографий и исследовательских статей, посвященных месту военных и военной разведки в политической системе Пакистана, их вмешательству во внутреннюю и внешнюю политику страны⁷. Некоторые работы посвящены истории пакистанских вооруженных сил и написаны с апологетических позиций⁸. Представленный здесь далеко не полный перечень изданных трудов демонстрирует значимость темы и возможность углубленно рассмотреть ее как в историческом аспекте, так и с позиции нынешнего состояния и будущих перспектив.

Наследие колониальной эпохи и вызовы первых лет существования

Следует напомнить, что территория современного Пакистана была присоединена к британским колониальным владениям в Индостане в последнюю очередь, спустя примерно 100 лет после битвы при Плесси в 1757 г., положившей начало колониальной эпохе на юге Азии. Разумеется, не только северо-западный регион, но и некоторые другие области Индии осваивались британцами лишь во второй половине ХІХ в., но особенность нынешних пакистанских земель состоит в их длительном тяготении к центрам ислама - Аравии, Ираку, Персии, Средней Азии. Контакты с этими областями (военные, торговые, человеческие) глубоко отразились на религиозно-культурной истории "сердцевины" Пакистана - бассейна реки Инд и ее западных притоков. В первой половине ХІХ в. в северной части бассейна, на равнинах Панджаба (Пятиречья) сложилось крупное государственное образование сикхов со столицей в городе Лахор. Наряду с сикхами, в управлении Панджабом участвовали их союзники из числа мусульман (большинства населения) и индусов⁹. Только в 1840-х годах англичанам удалось воспользоваться слабостью сикхского Панджаба и мусульманских княжеств, расположенных в нижнем течении Инда (в области Синд). Победив местных правителей в ряде кровопролитных сражений, они расширили зону своего контроля до "естественных границ", которыми считали горные цепи, отделяющие бассейн Инда от Афганистана и Ирана.

В период широкого антибританского восстания в Индии 1857-1859 гг. в ныне пакистанских областях в целом сохранялось спокойствие, и англичане стали в дальнейшем использовать Панджаб как одну из главных баз для набора в колониальную армию. Почти миллион индийцев участвовал в составе английских войск в Первой мировой войне, и примерно треть из них состояла из панджабских мусульман. Состав колониальной армии сильно вырос за годы Второй мировой войны. При этом большое число индийцев пополнили ряды младших офицеров. На момент получения Индией независимости и раздела страны в 1947 г. численность мусульман в армии достигала 30%, в ВВС их доля составляла 25%, а в ВМС - 40% (в основном за счет мусульман из округа Силхет, вошедшего в состав восточной провинции Пакистана, впоследствии - Бангладеш). Всего из Вооруженных сил колониальной Индии, составлявших на момент раздела более 420 тыс. человек, в пакистанские ВС перешли около 150 тыс. (35%)¹⁰. Абсолютное большинство офицеров-мусульман предпочли служить в Пакистане (в Индии остались только четверо). Однако пакистанские Вооруженные силы оказались лишены материально-технического снаряжения и учебно-тренировочной инфраструктуры. Ни одна крупная военная база не располагалась на территории, отошедшей к Пакистану, а число учебных военных заведений равнялось шести, из них ни одно не было ведущим.

По условиям раздела, которые определили англичане, Пакистану причиталось 17,5% финансовых ресурсов объединенной Индии, но вплоть до декабря 1947 г. правительство Индии отказывалось переводить находившиеся на его счетах средства Пакистану ввиду межобщинных столкновений и кровавых стычек, вызванных разделом. Только голодовка, объявленная Махатмой Ганди, бесстрашным защитником братства индусов и мусульман Индии, заставила индийское руководство начать перечисление денег Пакистану¹¹. Но и с учетом этого обстоятельства, Пакистан оказался в результате существенно обделен. Так, из 160 тыс. т военного имущества, причитающегося Пакистану, туда было доставлено всего 23 тыс. т (14%)¹². Правительство нового доминиона получило к тому времени безвозмездную помощь в 200 млн рупий от низама Хайдерабада, главы княжества в центре Индии, претендовавшего на сохранение особого статуса и союз с Пакистаном. Более 70% доходов первого пакистанского бюджета были направлены на нужды военных¹³. Беспрецедентный характер центрального бюджета на 1948/49 финансовый год знаменовал начало формирования "государства в государстве".

Стоит отметить, что Пакистан не только унаследовал от колониальных времен репутацию страны, населенной представителями "воинственных рас", но и столкнулся с рядом реальных вызовов. Главным из них была судьба Кашмира, княжества Джамму и Кашмир на самом севере англо-индийского субконтинента. Правитель княжества, индус по вере, в конце сентября 1947 г. подписал акт о присоединении княжества к доминиону Индия. Между тем около 80% его жителей составляли мусульмане. В условиях сопровождавших раздел колониальной Индии погромов и межобщинной вакханалии этот шаг правителя привел к распаду Джамму и Кашмира на индийскую (3/4 населения) и пакистанскую части. Пакистан счел решение вопроса о Кашмире несправедливым и начал необъявленную войну с Индией. Военные действия низкой интенсивности продолжались в течение почти полутора лет и завершились прекращением огня 1 января 1949 г. Перемирие, подписанное сторонами конфликта в июле того года, устанавливало раздел Кашмира по линии прекращения огня и повторяло, вслед за резолюциями ООН, призыв к поиску путей по урегулированию проблемы путем проведения плебисцита (общенародного референдума)¹⁴.

Поскольку преимущество Индии над Пакистаном в военной и экономической областях было очевидным, последнему пришлось искать источник внешней помощи для уравнения шансов. Здесь можно поставить вопрос о том, в какой степени были неизбежны конкуренция и противостояние двух доминионов. По образному выражению тогдашнего лидера Индии, ее первого премьер-министра Джавахарлала Неру, Кашмир - это не болезнь, а ее симптом¹⁵. Болезнью Неру считал вражду Пакистана к Индии, его непременное желание сравняться с ней, не уступая ни в чем. Понимая, что интерпретация истоков вражды одной из ее сторон носит заведомо необъективный характер, нельзя не признать, что вызовы, с которыми столкнулся Пакистан в своих отношениях с Индией, во многом объяснялись рано проявившейся чрезмерной ролью армии в социальной и политической сферах.

Нелишне указать на окраинное положение областей, вошедших в состав Пакистана (как тогдашнего западного, так и восточного его "крыла"). Окраинность, лимитрофность Пакистана объясняет такие черты его колониального наследия, как более выраженный "вицекоролевский" (термин введен Х. Алави) стиль управления по сравнению с тем, что унаследовала Индия. Там в период колониальной зависимости появились современные городские центры (Калькутта, Мадрас, Бомбей, Дели), окрепли торгово-финансовая и промышленная буржуазия, городские средние слои, сложились традиции выборности муниципальных органов власти, а затем и конкуренции между партиями на выборах в законодательные советы и собрания провинций. Культура партийно-парламентской борьбы хотя и охватила после Первой мировой войны, в том числе, и окраинные области колониальной Индии, но она на периферии была менее прочной и глубокой. Сверх того, обширные районы западной части Пакистана (к западу от Индской равнины) оставались под прямым управлением колониальных чиновников, опиравшихся на общинные, клановые и племенные порядки.

Сложившаяся разница в социокультурных традициях, унаследованных от колониализма, была усилена своеобразием религиозного сознания элит, принадлежащих к мусульманам и немусульманам. Хотя воинственные настроения и установки не были чужды некоторым религиозным общинам немусульман, прежде всего сикхам, а среди индусов - клану раджпутов, для элитарных кругов мусульман они составляли, по-видимому, более органичную часть того, что принято называть вслед за К. Юнгом "коллективное бессознательное". Рациональность этим настроениям придавала память о господстве ислама в Индии и претензиях мусульман взять реванш за утрату доминирующего статуса в колониальный период.

Хотя, по мнению, например, А. Джалал, М. А. Джинна, "отец-основатель" Пакистана, долгое время не стремился к расчленению Индии, именно он в качестве первого пакистанского генерал-губернатора поддержал идею "балканизации" независимой Индии, поощрял индийских князей к поиску путей для сохранения самостоятельности и стремился всячески ослабить Индию, уравняв ее статус с пакистанским¹⁶. Такая политика, на наш взгляд, дорого обошлась Пакистану, поскольку способствовала, в конечном счете, потере им большей части Кашмира, но она вполне соответствовала настроениям большей части верхов нового доминиона и среди них, несомненно, переехавших в Пакистан военных.

Слабость партийно-парламентской системы и гипертрофия внешних опор государства

В отличие от Индии, где имелась хорошо сложившаяся общенациональная партия - Индийский национальный конгресс, в Пакистане такой партии по существу не было. На ее роль претендовала Всеиндийская мусульманская лига во главе с М. А. Джинной. Консолидация Лиги как партийной организации произошла в основном лишь за последние два года перед обретением независимости. При этом костяк руководства партии составляли по большей части выходцы из провинций с мусульманским меньшинством, не вошедших в Пакистан. Смерть Джинны (спустя год после провозглашения независимости) привела к тому, что в Лиге его заменила узкая группа лиц во главе с Лиакатом Али Ханом. На время лидерства Лиаката, оборвавшегося неясным по мотивам его убийством осенью 1951 г., приходится окончание войны с Индией из-за Кашмира и поиски путей мирного взаимодействия с ней. В тот же период окончилось "кураторство" высших британских чиновников и генералитета, передававших опыт управления страной и армией своим пакистанским коллегам. В начале 1951 г. главнокомандующим сухопутными силами впервые стал пакистанец, пуштун по происхождению генерал Мухаммад Айюб Хан.

Как отмечалось выше, пакистанская армия остро нуждалась на первых порах в укреплении материально-технической и учебно-тренировочной базы. Индийские Вооруженные силы заметно превосходили пакистанские по численности и оснащенности, что помогло им удержать под контролем большую часть Кашмира. При этом как Индия, так и Пакистан в первые годы получали американскую экономическую и небольшую военную помощь. Паритетная ситуация изменилась в середине 1950-х годов, после того как администрация президента Д. Эйзенхауэра приступила к "достраиванию" цепи военных блоков, направленных против СССР и КНР. В мае 1954 г. Пакистан пошел на заключение с США двустороннего соглашения о взаимной помощи в обороне, а в сентябре того же года вступил в СЕАТО (Организацию договора Юго-Восточной Азии). В 1955 г. оформился Багдадский пакт с участием Пакистана, который в 1959 г. после выхода Ирака преобразовался в блок СЕНТО (Организацию центрального договора).

Помощь Вооруженным силам Пакистана со стороны США после 1954 г. круто возросла. К1959 г. ВС получили военную технику и оборудование на сумму 348 млн долл. США (далее - долл.). Экономическая помощь, связанная по большей части с военной, ввиду ее использования на оплату счетов армии равнялась 620 млн долл. По другим сведениям, приводимым тем же автором, военная помощь достигала 520 млн долл., а экономическая - почти 850 млн¹⁷. Немалую роль в увеличении военной поддержки США сыграл лично Айюб Хан. Осенью 1954 г. он согласился войти в состав кабинета министров в должности министра обороны. Можно считать, что этот шаг дал старт участию армии в политической жизни. Известно, что совмещение военной и гражданской должностей запрещено в рамках британской (Вестминстерской) системы правления. Индия при Неру и в дальнейшем не допускала находящихся на службе военных к назначению на посты в правительстве. Слабость партийно-политической системы Пакистана, наследие вертикали власти "вице-королевского" типа обусловили иное взаимоотношение военной и гражданской бюрократии и принципиально другое место военных в пакистанской политической системе.

Несовершенство гражданской власти в Пакистане явилось во многом следствием того, что государство создавалось, по сути, "в одночасье", без предварительной подготовки и заранее продуманного плана. Первое Учредительное собрание, избранное еще до раздела, так и не смогло разработать и принять конституцию. Второе собрание, выбранное в 1954 г., причем как и первое, лишь той частью населения, какую определял британский Закон об управлении Индией 1935 г., в конце концов, смогло это сделать, и в марте 1956 г. Пакистан поменял статус доминиона на республиканский. Собрание, став из Учредительного Законодательным, избрало генерал-губернатора Мирзу Искандера президентом. Но все это не помогло избежать череды политических кризисов. Пытаясь найти выход из них, президент осенью 1958 г. ввел в стране военное положение и назначил Айюб Хана его руководителем (главным администратором). Через месяц генерал Айюб выслал Искандера из страны и возглавил государство в качестве главы военной администрации, а затем и президента. Первый бескровный военный переворот продемонстрировал кризис партийно-политической системы, слабость гражданской бюрократии и возросшую мощь военной.

Существенная сторона переворота состояла в его полной поддержке со стороны США. Пакистан "замкнул цепь" созданных Западом военно-политических блоков. На севере страны, в местечке Бадабер, американцами была создана база прослушивания, "покрывающая" часть Средней Азии и Казахстана. Военный аэродром в Пешаваре (главном городе Северо-Западной пограничной провинции, СЗПП) стал использоваться американскими военными для полетов разведывательных самолетов У-2 над территорией СССР в направлении на Норвегию и Англию. Сбитый над Уралом 1 мая 1960 г. советской ракетой американский самолет-разведчик показал опасность игры, в которую ввязались пакистанцы, но не нарушил их военное сотрудничество с США¹⁸.

Пакистан, повторим, изначально остро нуждался в источниках внешней помощи и поддержки. Амбиции элиты не были подкреплены внутренними ресурсами. Узкая налоговая база государства объяснялась массовой нищетой и бедностью населения, проживающего главным образом в сельской местности (горожане составляли менее 20%), низким уровнем монетизации (товарно-денежного обмена), уклонением состоятельных семей от уплаты прямых налогов. Основным источником государственных доходов оставались акцизы на импортные товары и предметы первой необходимости. Помощь бюджету извне, главным образом со стороны США, выявила гипертрофию зависимости государства от внешних подпорок. На смену изначальной опоры на Британию и Америку пришла в дальнейшем диверсификация источников внешнего льготного финансирования, но его место и значение оставалось непомерно большим.
"Проклятье" геополитического положения

Правящие круги Пакистана, понятно, не могли не замечать узость национальной базы накопления. Продолжая линию колониальных властей, они вкладывали определенные средства не только в поддержание порядка, усиление Вооруженных сил и органов правопорядка. В соответствии с распространенной практикой восстановления хозяйства по окончании разрушительной мировой войны, пакистанское государство приступило к выполнению того, что ныне принято называть девелопменталистскими функциями, т.е. осуществлению задач развития экономики, укреплению базовых отраслей промышленности, производственной и социально-бытовой инфраструктуры. Существенную роль оно придавало наряду с этим поощрению частной инициативы и предпринимательства. Особенно последовательно этому курсу следовало правительство Айюб Хана в 1958-1969 гг.

При участии американских советников из так называемой Гарвардской группы (Г. Ф. Папанека и др.) созданная в Пакистане Плановая комиссия разработала сбалансированный и в целом успешно выполненный Второй пятилетний план (1960-1965 гг.). Успехи военно-авторитарного режима в Пакистане в тот период сравнивали с достижениями Южной Кореи. Однако война с Индией в августе-сентябре 1965 г. запустила кризисный механизм, завершившийся в конце 1971 г. отделением Бангладеш и отказом военных на время от непосредственного управления страной. Они передали полномочия главного администратора военного положения гражданскому лицу, вице-премьеру и лидеру крупнейшей на тот момент политической партии Зульфикару Али Бхутто. Избранные в 1970 г. парламентарии от западной части Пакистана, которая после отделения Бангладеш в 1971 г. превратилась в "новый Пакистан", одобрили в 1973 г. третью по счету Конституцию. (Вторая Конституция, введенная в 1962 г., действовала до 1969 г., когда произошел второй военный переворот, состоявший в передаче руля управления страной президентом М. Айюб Ханом главкому ВС генералу Ага Мухаммаду Яхья Хану.) Согласно действующей с августа 1973 г. Конституции военным прямо и категорически запрещено вмешиваться в политику. В посвященной ее функциям ст. 245 отмечено, что они сводятся к охране границ от внешних угроз и оказанию помощи в случае природных катаклизмов и катастроф¹⁹.

Между тем реальное политическое значение военных в последующие десятилетия лишь усилилось. З. А. Бхутто хорошо понимал, кто предоставил ему возможность встать во главе государства. Избавившись от непосредственных "виновников" своего возвышения (начальник Генерального штаба армии и главнокомандующий ВВС были отправлены в отставку и назначены послами), он постарался обеспечить верность тех, кто занял их место. Пользуясь ослаблением популярности армии, потерпевшей полное поражение в войне 1971 г. с Индией (сосредоточенная в Восточном Пакистане 80-тысячная группировка безоговорочно сдалась индийцам и оказалась у них в плену), Бхутто отменил должности главкомов видами войск, заменив их постами начальников штабов армии, авиации и флота. На ключевые должности в ВС он нередко назначал генералов с "подмоченной" репутацией, видя в этом гарантию их лояльности. Одновременно он принял энергичные меры к возврату военнопленных из Индии (их общее число равнялось 93 тыс.) и увеличил ассигнования на военные цели. В этом ему помогли США, возобновившие в 1975 г. прерванные в 1965 г. и лишь частично восстановленные в 1969 г. регулярные поставки крупных партий военной техники.

Оставшись без "восточного" крыла, Пакистан не потерял преимуществ геостратегического местоположения. Более того, после произошедшей вследствие арабо-израильской войны осени 1973 г. "революции" нефтяных цен (их четырехкратного повышения) выросло значение Пакистана как "морских ворот" в Аравию и Персидский залив. Страна оказалась на перекрестье ряда морских и сухопутных путей, а его правящие круги, прежде всего военные, с течением времени в полной мере осознали ценность такого положения, которое, как и любой другой "естественный" дар (запасы нефти и газа, например), может быть и благом, и проклятьем. При этом благом он обычно служит в первую очередь для властей, правящих элит, которые могут лишь поделиться частью доставшихся им возможностей с населением. "Подарки судьбы", как правило, оказываются ядовитыми, чреватыми неблагоприятными последствиями для эволюции общества и развития его потенциала.

Пакистанские государство и армия уже при Бхутто умело использовали открывшиеся геополитические возможности. К Китаю, связи с которым укреплялись с начала 1960-х годов, в середине десятилетия добавилась Саудовская Аравия. Она широко использовала при создании "с нуля" своих ВС пакистанский офицерский корпус, достаточно квалифицированный благодаря обучению в английских и американских военных колледжах и академиях. Пакистанские пилоты на ротационной основе служили в СА, обучая и передавая опыт местным летчикам.

Растущее богатство Королевства Саудовская Аравия позволяло ему вмешиваться во внутренние дела Пакистана. Оно усилилось в преддверии парламентских выборов марта 1977 г. и непосредственно после них в период острого внутриполитического кризиса. Поддержка Эр-Риядом оппозиционных Бхутто сил сыграла существенную роль в том, что победа, одержанная его партией на выборах, обернулась катастрофой. В июле того года генералы во главе с начальником штаба армии Мухаммадом Зия уль-Хаком совершили государственный переворот и установили военную диктатуру, длившуюся 11 лет, вплоть до гибели Зия в авиакатастрофе в августе 1988 г.

Парадоксально, но укрепление мощи и общественно-политической роли пакистанской армии началось еще по инициативе Бхутто, старавшегося избежать недовольства военных и тем обуздать их властолюбие. При нем ВС Пакистана увеличили свою численность (с 350 до 500 тыс. человек), а военные расходы достигли рекордных почти 7% от ВВП²⁰. Надежды Бхутто на созданные им альтернативные армейские войска под названием Федеральные силы безопасности не оправдались. Во многом решающей оставалась закулисная активность главной разведывательной службы ВС Inter-Service Intelligence (Межвидовой войсковой разведки, МВР). Захват власти военными в 1977 г. способствовал дальнейшему расширению рядов МВР и росту ее могущества.

Третий военный переворот, который осуществил генералитет во главе с Зия уль-Хаком, был самым коварным, жестким и привел к широкому проникновению военной бюрократии во все поры власти. Направленный против конституционного строя, популярного лидера и одержавшей победу на парламентских выборах партии, он расколол Пакистан и как население, участвующее в голосовании, и как молодое гражданское общество. Мало того, он привел к замене одной господствующей идеологии, сочетающей черты либерализма, демократии и социализма китайского образца на другую, авторитарно-военного патриотизма и исламского фундаментализма, положив начало долговременной смычки между военными и муллами (сословием мусульманских служителей культа). Переворот ознаменовал начало травматического для страны правления военных, которое было, по выражению В. Н. Москаленко, их "золотым веком"²¹.

При Зия уль-Хаке укрепились политико-правовые основы власти военных. С конца 1970-х годов действие Конституции было остановлено, но она не была отменена. В середине 1980-х годов генерал был вынужден пойти на преобразование прямого военного правления в косвенное. На непартийной основе были проведены выборы в парламент, получивший название "маджлисе шура" ("совещательное собрание"). Парламент одобрил разработанные властями поправки, серьезно изменившие характер Конституции и задним числом оправдавшие все меры, предпринятые режимом с 1977 г. В Конституцию, в частности, была внесена ст. 58(2)(b), которая защищала интересы армии от возможных посягательств со стороны гражданских властей, оставляя за ней право вмешиваться в политический процесс²².

Афганский капкан и кашмирский синдром

Почти одновременно с приходом к власти в Пакистане исламистски настроенных военных события иной идейно- и геополитической направленности произошли в соседнем Афганистане. В конце апреля 1978 г. там путем кровавого переворота пришло к власти левое правительство, заявившее о солидарности с Москвой. В развернувшуюся там после этого гражданскую войну был втянут Пакистан - на его территорию ринулись сотни тысяч афганских беженцев. После ввода в Афганистан регулярных советских частей в конце 1979 г. военный режим в Пакистане почувствовал свою крайнюю востребованность тремя внешними силами, на поддержке которых он держался. США стремились превратить Афганистан во "Вьетнам" для СССР; КНР надеялась освободиться от давления со стороны мощной советской группировки в Приморье в период, когда Пекин решал проблему режима красных кхмеров в Кампучии и воевал с Вьетнамом; Саудовская Аравия испытывала острый внутренний кризис, подогреваемый извне Ираном, и пыталась преодолеть его, повсеместно "вздымая" исламистскую волну.

Пакистану при Зия уль-Хаке удалось использовать выгоды сложившейся геополитической ситуации. Диверсионно-партизанские действия муджахедов (борцов за веру) против правительственных сил Кабула и частей советской армии имели место благодаря активной поддержке Исламабада. Ее материально-финансовая сторона была обеспечена совместно США и Саудовской Аравией. Вашингтон за первое пятилетие 1980-х годов предоставил Пакистану военно-экономическую помощь на сумму в 3,2 млрд долл.²³ Предусмотренные программой поставки 40 сверхсовременных для того времени истребителей F-16 оплачивались фактически Саудовской Аравией, предоставившей Исламабаду льготный кредит. Эр-Рияд за время военных действий в Афганистане перевел Пакистану в общей сложности не менее 3 млрд долл. Кроме того, через каналы пакистанской армии и МВР производились переводы американских и саудовских средств афганским муджахедам. Всего за время войны против правительства в Кабуле и советских войск они получили, по разным оценкам, от 3,5 до 6 и даже до 7,2 млрд долл.²⁴ С 1986/87 финансового года стала действовать новая шестилетняя программа помощи США Пакистану величиной в 4,02 млрд долл. Из этой суммы Исламабад сумел использовать лишь небольшую часть, поскольку действие программы было в конце десятилетия частично приостановлено, а в 1990 г. из-за ядерной программы Пакистана отменено. Тем не менее общие суммы трансакций были огромны, и нет сомнения, что значительные средства оседали в карманах военных и связанных с ними посредников.

Пакистанская армия и особенно ее контрразведывательные органы быстро разрослись за "афганское десятилетие". Численность МВР достигла, по оценкам, 10 тыс. служащих. Осуществляя фактически руководство деятельностью муджахедов, афганское бюро МВР организовало ряд террористических актов на территории СССР, переправив за Пяндж (Аму-Дарью) диверсантов. Такие действия пакистанских спецслужб не были согласованы с американским ЦРУ и по настоянию из Вашингтона прекратились²⁵. Однако Зия уль-Хак и военное руководство затаили обиду и несогласие. Премьер-министр Пакистана М. Х. Джунеджо в апреле 1988 г. подписал Женевские соглашения, давшие возможность начать вывод из Афганистана регулярных частей советской армии, но через полтора месяца после этого президент Зия распустил парламент и заменил правительство, чем, не исключено, спровоцировал свою гибель в августе того года²⁶.

Последствия правления военных под руководством Зия уль-Хака были весьма глубоки и многообразны²⁷. Наиболее ощутимо они сказывались в конце 1980-х и в 1990-е годы. Армия в это время не устранилась от управления страной, но фактически поделила власть с бюрократией и политиками. По-прежнему решающим оставалось ее влияние на проведение внешней политики, в особенности курса в отношении Афганистана. Именно армия и МБР стояли за действиями афганских муджахедов, которые в апреле 1992 г. овладели Кабулом, провозгласив создание Исламского Государства Афганистан. Взять власть над столицей оказалось проще, чем поделить ее между победителями. Исламабад и Эр-Рияд пытались, но не смогли ослабить накал развернувшейся междоусобной борьбы. Осенью 1996 г. отряды исламистского движения "Талибан", группировки, отколовшейся от муджахедов и пользовавшейся поддержкой Исламабада, овладели Кабулом и сделали его столицей провозглашенного ими Исламского Эмирата Афганистан. В 1996-2001 гг. талибы не без осечек, но в целом неуклонно расширяли ареал своего контроля. Участие Пакистана во внутриафганской войне было весьма заметным, хотя действия тех же талибов пакистанские военные контролировали далеко не в полной степени, неся порою сами тяжелые человеческие и материальные потери²⁸.

Столь же активно Пакистан, его армия и разведка вели себя на индийском направлении. Официально Исламабад оказывал только морально-политическую поддержку антииндийскому мятежу, охватившему штат Джамму и Кашмир в 1989-1990 гг., но на деле активно способствовал ему. Острота вызванных этим пакистано-индийских отношений заставила США учитывать гипотетическую возможность боевых действий с использованием ядерного оружия. Тревога относительно "ядерной войны" вскоре улеглась, хотя вплоть до 2002 г. обстановка в штате оставалась неспокойной в связи с диверсиями, терактами, ответными действиями индийской армии и властей, массовыми протестами, перестрелками на линии контроля. Пакистан использовал трибуну ООН и других международных организаций для требований решить вопрос о принадлежности Кашмира путем народного волеизъявления, в то время как армия и военная разведка прямо вмешивались в события на стороне вооруженных группировок, подрывавших стабильность в индийском штате²⁹.

Опираясь, в частности, на установившиеся при Зия уль-Хаке (и даже ранее) связи с военными КНР и КНДР, Пакистан в конце 1980-х и начале 1990-х годов продвинулся вперед в ракетно-ядерной области. Запуски способных нести ядерное оружие пакистанских баллистических ракет были одной из причин озабоченности Индии, которая провела в мае 1998 г. подземные испытания ядерных зарядов. Несмотря на уговоры США отказаться от ответных действий, Пакистан в том же месяце произвел серию испытаний своих бомб, чем увеличил число непризнанных ядерных держав. При этом пакистанский ракетно-ядерный комплекс, в отличие от индийского, с самого начала находился в полном ведении военных.

В начале 2000-х годов вскрылись факты продажи ядерных секретов руководителями пакистанской ядерной программы. Хотя всю ответственность пакистанское руководство возложило на них, очевидной представляется причастность властей, и в первую очередь армии, к крайне тревожным для мировой безопасности незаконным действиям³⁰.

Осенью 1999 г. военные вновь взяли на себя управление страной. Сделали они это как бы неохотно и вынужденно, чтобы встать на защиту своего руководителя, генерала Первеза Мушаррафа, которого гражданская власть в лице премьер-министра Наваза Шарифа, пыталась отстранить от должности³¹. Вместе с тем очевидна подоплека переворота - острые разногласия между правительством партии "Мусульманская лига", располагавшей абсолютным большинством в парламенте, и военной бюрократией. Армия не желала серьезного улучшения отношений с Индией, к которому стремилась гражданская власть. В мае 1999 г. военные спровоцировали мини-войну с Индией, которая велась высоко в горах, в секторе Каргил на линии контроля в Кашмире. Знал ли кабинет Шарифа об этой провокации, остается невыясненным³². Пакистанская армия, руководившая действиями иррегулярной горной пехоты, к июлю потерпела поражение, и Исламабад под сильным давлением Вашингтона признал этот факт. Правительство попыталось возложить вину за поражение на руководство армии и сделать перестановки в его рядах. Однако это не удалось.

Установившееся после четвертого переворота (в целом менее одиозного, чем зияульхаковский) правление военных растянулось на 9 лет. Обстановка в мире не благоприятствовала открытой диктатуре, и военные старались камуфлировать захват власти. Мушарраф принял на себя функции главного исполнительного лица (Chief executive) и ввел не военное, а чрезвычайное положение. Суровый приговор Шарифу, пожизненное заключение, был заменен изгнанием в Саудовскую Аравию. Заняв в 2001 г. пост президента, генерал Мушарраф организовал выборы в парламент и сумел добиться формирования правительства из членов поддерживающей его партии. Парламент в апреле 2004 г. учредил Национальный совет безопасности, где решающее слово было за военными³³.Таким образом, армия еще раз получила правовую основу для участия в политике. Но уже в 2007 г. наступил кризис военно-парламентского режима. Мушарраф в конце года был вынужден уступить пост начальника штаба армии, т.е. устранить соединение высшей гражданской и военной власти. Еще раньше, в августе 2008 г., столкнувшись с угрозой импичмента, который могли инициировать победившие на парламентских выборах февраля того года партии, он подал в отставку. После этого военные уже дважды, в 2008 и 2013 гг., соглашались поддержать проведение всеобщих выборов в парламент. При этом армия на протяжении последних лет сохраняет действенный косвенный контроль над ситуацией в стране, охраняя свои интересы и особый взгляд на ключевые проблемы внутренней и внешней политики.

(Окончание следует)

 

Примечания
¹ Sayeed K. B. The Political System of Pakistan. Boston, 1967; Wilcox W. Political Change in Pakistan: Structures, Functions, Constaints and Goals // Pacific Affairs. Fall 1968. Vol. XLI. No 3. P. 341-354. Reprint; CallardK. Pakistan. A Political Study. L., 1957.
² Cohen S. P. The Pakistan Army. Berkeley, 1984.
³ Alavi H. The State in Post-Colonial Societies: Pakistan and Bangladesh // New Left Review. 1972. No 74, P. 59-81; Ali T. Military Rule or People’s Power? L., 1970; Gardesi H. N. A Re-Examination of the Socio-Political History of Pakistan. Lewiston, 1991.
⁴ Jalal A. The State of Martial Rule. The Origins of Pakitan’s Political Economy of Defence. Cambridge (Mass.), 1990; Jalal A. The Struggle for Pakistan. A Muslim Homeland and Global Politics. Cambridge (Mass.), 2014; Siddiqa A. Military Inc. Inside Pakistan’s Military Economy. Karachi, 2007.
⁵ Akbar M. J. Tinderbox. The Past and Future of Pakistan. New Delhi, 2011; Sawhney R. G. Zia’s Pakistan. NewDelhi, 1985.
⁶ Ганковский Ю. В., Гордон-Полонская JI. Р. История Пакистана. М., 1961; Москаленко В. Н. Политическая роль пакистанской армии // Армия и власть на Ближнем Востоке: от авторитаризма к демократии. М., 2002/ С. 323-355; Плешов О. Армия Пакистана трансформируется // [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://nvo.ng.ru/forces/2001-12-4/3_pakistan.html (дата обращения 18.12.01); Москаленко В., Топычканов П. Сила и слабость Пакистана. М., 2013; Топычканов П. Вооруженные силы Пакистана: создание, современное состояние, функции // Мир цвета хаки. Вооруженные силы в системе государственной власти. М., 2011; Замараева Н. А. Взаимоотношения пакистанской армии и гражданских государственных структур (2008-2012) // Государство, общество, международные отношения на мусульманском Востоке. М., 2014. С. 123-141; Замараева Н. А. Армия и демократические институты в современном Пакистане // Нации и национализм на мусульманском Востоке. М., 2015. С. 312-327; Воробьев В. В. Правление генерала Мухаммада Зия уль-Хака (1977-1988 г.) и его влияние на дальнейшее развитие Пакистана. Автореф. ... канд. дисс. М., 2017.
⁷ Shah A. The Army and Democracy: Military Politics in Pakistan. Cambridge (Mass.), 2014; Paul T. V. The Warrior State: Pakistan in the Contemporary World. N.Y., 2014; Fair C. C. Fighting to the End: The Pakistan Army’s Way of War. N.Y., 2014.
⁸ Cheema P. I. The Armed Forces of Pakistan. Karachi, 2002; Cloughley B. A History of the Pakistan Army: Wars and Insurrections. Karachi, 2000.
⁹ См.: Демичев К. А. Британский лев в Пятиречье: политика Великобритании в Панджабе в ХIХ веке. Нижний Новгород, 2011.
¹⁰ Подробнее см.: Топычканов П. Указ. соч. С. 104-105.
¹¹ Белокреницкий В. Я., Москаленко В. Н. История Пакистана XX век. М., 2008. С. 85-86.
¹² Топычканов П. Указ. соч. С. 103.
¹³ Белокреницкий В. Я., Москаленко В. Н. Указ. соч. С. 86.
¹⁴ Подробнее см.: Белокреницкий В. Я., Москаленко В. Н., Шаумян Т. Л. Южная Азия в мировой политике. М., 2003. С. 164-168.
¹⁵ Цит. по: История стран Азии и Африки после Второй мировой войны: Учебник. М.: МГИМО; Юрайт, 2016. Ч. 1. С. 242.
¹⁶ Подробнее см.: Jalal A. The Sole Spokesman: Jinnah, the Muslim League and the Demand for Pakistan. Cambridge (Mass), 1990; Jalal A. The Struggle for Pakistan. P. 14-15; Malik H. Soviet-Pakistani Relations and Post-Soviet Dunamics, 1947-1992. L., 1994. P. 50-52.
¹⁷ Cheema P I. Pakistan’s Defence Policy, 1947-1958. L., 1990. P. 150, 152, 229.
¹⁸ Белокреницкий В. Я., Москаленко В. Н, Шаумян Т. Л. Указ. соч. С. 89.
¹⁹ Jalal A. The Struggle for Pakistan. P. 194; Siddiqa A. Op. cit. P. 59.
²⁰ Burki S. J. Pakistan Under Bhutto, 1971-1977. L., 1980. P. 105, 126.
²¹ Белокреницкий В. Я., Москаленко В. Н. Указ. соч. С. 313; о религиозных мотивах в идеологии и действиях режима Зия-уль-Хака см., в частности: Там же. С. 305-307. Об усилении исламской составляющей в официальной идеологии и законодательных актах при Зия уль-Хаке см.: International Crisis Group. Pakistan: The Mullahs and the Military. Islamabad/Brussels, 2003. P. 22-25.
²² Siddiqa A. Op. cit. P. 246.
²³ Ibid.
²⁴ Белокреницкий В. Я. Капитализм в Пакистане. История социально-экономического развития (середина ХІХ - 80-е годы ХХ в.). М., 1988. С. 169.
²⁵ YousafM, Adkin M. Afghanistan. The Bear Trap. The Defeat of the Superpower. Barnsley, 2001. P. 108-112, 235.
²⁶ О причинах гибели Зия уль-Хака см.: Белокреницкий В. Я., Москаленко В. Н. Указ. соч. С. 333-334; Arif K. M. Working with Zia. Karachi, 1995. P. 408409.
²⁷ Воробьев В. В. Указ. соч. С. 18-28.
²⁸ Белокреницкий В. Я., Сикоев Р. Р. Движение "Талибан" и перспективы Афганистана и Пакистана. М., 2014. С. 50-53.
²⁹ Подробнее см.: Шаумян Т. Л. Кто и почему воюет в Кашмире? М., 1999.
³⁰ See: Levy A., Scott-Clark C. Deception: Pakistan, the United States, and the Secret Trade in Nuclear Weapons. New Delhi, 2005.
³¹ Белокреницкий В. Я., Москаленко В. Н. Указ. соч. С. 405-406.
³² See: Mazari S. М. The Kargil Conflict 1999. Separating Fact From Fiction. Islamabad, 2003.
³³ Jalal A. The Struggle for Pakistan. P. 334.

Армии на современном Востоке: Научное издание / Под ред. Д. В. Стрельцова. - М.: Издательство "Аспект Пресс", 2018. - С.172-197