Ситуации в Сирии и Ираке и тенденции их развития (2017)
С. Иванов,
ведущий научный сотрудник
Центра международной безопасности ИМЭМО РАН,
кандидат исторических наук
Несмотря на специфику вооруженных конфликтов в Сирии и Ираке, у них имеется много общего, что позволяет одновременно проанализировать ситуацию в этих странах. Оба государства оказались в состоянии затяжных гражданских войн, которые изначально приобрели ярко выраженный конфессиональный характер. В Сирии правящее алавитское меньшинство (близкое к шиитскому течению ислама) воюет с суннитской вооруженной оппозицией, в Ираке правящее шиитское большинство противостоит радикалам-суннитам в лице так называемого "Исламского государства" (ИГ).
Воспользовавшись ослаблением центральных властей, в обеих странах заметно активизировались радикальные исламистские военно-политические группировки типа ИГ, "Джабхат ан-Нусра" (запрещены в России), "Братьев-мусульман" и десятков других, более мелких. Им удалось установить контроль над значительными территориями Сирии и Ирака, крупными городами (Мосул, Ракка) и даже создать свое псевдогосударство - "Исламский халифат". Но утверждать, что Сирия и Ирак стали жертвами международного терроризма в лице радикальных исламистских группировок, было бы не совсем верно.
 |
И та и другая страна стали прежде всего жертвами недальновидной сектантской политики своих правящих режимов, которые и создали условия для раскола своих обществ, возникновения гражданских войн и появления третьей силы - "Исламского халифата".
Общим для Сирии и Ирака фактором является также то, что курдские меньшинства (10-12% населения Сирии и 15-17% - Ирака) сохранили нейтралитет в межарабских гражданских войнах и успешно защищают свои анклавы от бандформирований исламистов.
Борьба за власть, территории и ресурсы в Сирии и Ираке приобрела ожесточенный характер, сопровождается применением авиации, бронетехники и артиллерии, отмечаются массовые казни пленных и заложников, масштабные теракты, жертвами которых становятся не только участники конфликтов, но и мирные жители.
Эти войны уже унесли сотни тысяч человеческих жизней, заставили миллионы граждан покинуть места своего проживания, превратили в руины города с тысячелетней историей и памятники архитектуры мирового значения. При этом следует отметить, что террор как метод устрашения и способ ведения войны применяется не только боевиками общепризнанных террористических группировок, но и всеми без исключения воюющими сторонами, включая правительственные войска Сирии, Ирака и Турецкой республики (TP), а также поддерживающие Дамаск и Багдад иррегулярные местные формирования, иностранцев-добровольцев и даже ВВС международных коалиций.
Ситуация осложняется тем, что нет как таковой линии фронта, бои ведутся в густонаселенных районах, исламисты прикрываются населением как живым щитом. При этом военные объекты, как правило, располагаются в жилом секторе, школах, мечетях и т. д.
Имели место ракетно-бомбовые удары и артобстрелы позиций правительственных войск, курдских ополченцев и мирных жителей силами ВВС международных коалиций и Турции. Изначально в этих вооруженных конфликтах приняли самое активное участие внешние силы.
В Сирии на стороне Дамаска воюют Корпус стражей исламской революции (КСИР) Ирана, ливанская военно-политическая группировка "Хезболлах", наемники и добровольцы-шииты из Ирака, Пакистана и Афганистана. Вооруженной оппозиции оказывают содействие Турция, Саудовская Аравия, Катар, Иордания, арабы-сунниты из Ливана.
В Ираке центральное правительство поддерживают КСИР Ирана, а иракские сунниты получают помощь в лице монархии Персидского залива и ТР.
ВКС России поддерживают с воздуха действия правительственных сил в Сирии против радикальных исламистских группировок. В свою очередь, коалиция США и их союзников оказывает помощь ВС Ирака в борьбе с ИГ в Ираке (в основном на мосульском направлении) и Сирии - в районах городов Ракка и Дейр-эз-Зор.
Долгое время угрозы Дамаску и Багдаду и в целом мировому сообществу со стороны радикальных исламистских группировок явно недооценивались. Им позволили разгромить несколько дивизий иракской регулярной армии, захватить в виде трофеев современные тяжелые вооружения и боевую технику, оккупировать значительную территорию Сирии и Ирака, наладить торговлю на мировом рынке нефтью и нефтепродуктами, музейными артефактами, другими товарами.
Для поддержки ИГ прибыли десятки тысяч добровольцев-джихадистов и наемников со всего мира. TP стала для них транзитным коридором и перевалочной базой, через турецкую границу поступали также новые партии оружия, боеприпасов, снаряжения и медикаментов. Президент Р. Эрдоган и его союзники в монархиях Персидского залива рассчитывали использовать исламистов для свержения неугодных им правящих режимов в Дамаске и Багдаде, а затем привести к власти в этих странах дружественные арабо-суннитские режимы.
Во второй половине 2016 года России удалось убедить турецкие власти отказаться от активной помощи джихадистам в Сирии и Ираке и включиться в общую борьбу с терроризмом в регионе. И хотя Р. Эрдоган по-своему трактует понятие "терроризм" и относит к нему также действия режима Б. Асада в Сирии и ведущей курдской военно-политической группировки - Партии демократического союза, все же формально Анкара присоединилась к единому фронту борьбы с радикальными организациями.
Безусловно, исключать поддержку исламистов в Сирии и Ираке по линии различных турецких неправительственных организаций и спецслужб не следует. Правящая в республике Партия справедливости и развития и многочисленные турецкие исламистские группировки остаются идейно ближе к крайним суннитским течениям ислама (салафитским, ваххабитским) и считают своими главными противниками в регионе Иран и проиранские шиитские группировки и секты (нусайриты, алавиты, алевиты, исмаилиты, зейдиты, хуситы и т. д.).
В Турции, как и в большинстве арабских стран, алавитов вообще не считают мусульманами и настаивают по этой причине на уходе с поста президента Сирии алавита Б. Асада. Вряд ли следует ожидать отхода Анкары от этой стратегической линии и прочного союза со своими арабо-суннитскими партнерами в регионе (Эр-Рияд, Доха, Амман).
Переломным моментом ситуации в Сирии стало достигнутое между сирийским правительством и вооруженной оппозицией при посредничестве России, Турции и Ирана Соглашение о введении режима прекращения боевых действий (РПБД), которое вступило в силу 30 декабря 2016 года. Эта договоренность не распространяется на территории, подконтрольные боевикам ИГ и "Джабхат ан-Нусра".
Анкара также стала посредником в организации очередных раундов межсирийских переговоров в Астане и Женеве. Насколько прочным окажется достигнутое соглашение и удастся ли перевести сирийский конфликт в русло мирных переговоров, покажет время. Образно говоря, участники переговорного процесса по-прежнему остаются "по разные стороны баррикад". Анкара считает своей главной целью свержение режима Б. Асада в Дамаске, а Тегеран намерен до последнего бороться за сохранение президента у власти в этой стране и проиранского алавитского клана.
Можно ожидать от оппозиции попыток срыва достигнутых договоренностей, саботажа мирных переговоров в Астане и Женеве, использования перемирия для перегруппировки вооруженных отрядов, их доукомплектации личным составом и доставки новых партий оружия и боеприпасов.
Не исключено, что представители Турции и Саудовской Аравии в период перемирия вступят в очередной сговор с джихадистами и попробуют расширить контролируемые оппозицией территории за счет передислокации бандформирований "Исламского государства" и "Джабхат ан-Нусра" или перехода части боевиков этих группировок в ряды "умеренной оппозиции".
Такие случаи уже имели место в Сирии, когда боевики-джихадисты, чтобы избежать дальнейшего преследования и сохранить свои силы, сбривали бороды и меняли названия своих террористических группировок.
Наиболее вероятные сценарии дальнейшего развития ситуации в Сирии:
- Сторонам конфликта при посредничестве России, Турции и Ирана удастся обеспечить сохранение РПБД, перейти к мирным переговорам, сформировать переходное правительство, приступить к выработке новой конституции и воссозданию единого сирийского государства. При этом не исключается вариант федерализации Сирии, когда этноконфессиональным группам или анклавам может быть предоставлен статус субъектов федерации, а главные посты в законодательной и исполнительной власти могли бы распределяться пропорционально между основными группами населения (сунниты, алавиты, курды). Примером такого государственного устройства могла бы стать "ливанская модель". В этом случае борьба с ИГ и "Джабхат ан-Нусра", скорее всего, стала бы более эффективной и с помощью международной коалиции сирийцам удалось бы освободить страну от крупных террористических группировок.
- При сохранении РПБД между правительственными силами и оппозицией сторонам конфликта не удастся договориться о формировании переходного правительства и принципах новой конституции. Одной из причин этого может стать вопрос о дальнейшем пребывании у власти президента Б. Асада. В таком случае создавшаяся ситуация примет затяжной характер и для ее урегулирования участникам противостояния потребуется еще большая помощь международных организаций (ООН, ЛАГ) и стран-посредников (РФ, Турция, Иран, США). При этом решать задачу освобождения Сирии и в целом Ближнего Востока от крупных террористических группировок будет гораздо сложнее.
В Ираке ситуация не менее запутанная, чем в Сирии. Даже взятие правительственными войсками г. Мосул и освобождение страны от джихадистов не гарантируют наступления мира и сохранения единого иракского государства. Противоречия между шиитами, суннитами и курдами не только будут сохраняться, но и углубятся по мере освобождения территории Ирака от исламистов.
В этом случае важно найти совместное решение спорных, главным образом территориальных, вопросов в постигиловский период и добиться сохранения республики в ее нынешних границах. Такому сценарию могло бы способствовать в первую очередь решение курдского вопроса и выполнение их законных требований относительно финансирования Курдистана со стороны Багдада.