Регулярные армии в конфликтах на Ближнем Востоке: новые функции и новые вызовы (2019)

Звягельская Ирина Доновна (раздел 1) - доктор исторических наук, профессор Кафедры востоковедения МГИМО МИД России, главный научный сотрудник Института востоковедения РАН

Аватков Владимир Алексеевич (раздел 2) - кандидат политических наук, преподаватель военной кафедры МГИМО МИД России

Дружиловский Сергей Борисович (раздел 2) - кандидат исторических наук, профессор Кафедры востоковедения МГИМО МИД России

Белокреницкий Вячеслав Яковлевич (раздел 3) - доктор исторических наук, профессор Кафедры востоковедения МГИМО МИД России, заместитель директора Института востоковедения РАН

Ефремова Ксения Александровна (раздел 4) - кандидат политических наук, доцент Кафедры востоковедения МГИМО МИД России

Корсун Владимир Андреевич (раздел 5) - кандидат исторических наук, доцент Кафедры востоковедения МГИМО МИД России

В современный век все более очевидной становится трансформация конфликтов на Ближнем Востоке - от межгосударственных они в значительной степени эволюционировали к внутренним конфликтам, приобретающим форму гражданских войн при высокой вовлеченности (в том числе и военной) региональных и глобальных сил. Более того, конфликты, предусматривающие прямое столкновение регулярных армий на поле боя, как представляется, постепенно ушли в прошлое. На первый план так или иначе вышли асимметричные конфликты, в которых регулярная армия все чаще противостоит отдельным негосударственным вооруженным формированиям. Многочисленные военные кампании, которые ведутся в различных регионах, включая Ближний Восток, чаще стали называть "гибридными".

С одной стороны, появление гибридности в войнах и конфликтах - явление, связанное с незавершенностью перехода от биполярной системы международных отношений к новому мировому порядку, способному в современных условиях обеспечить безопасность всем государствам. Соответственно, мультипликация вызовов, фрагментация факторов и постоянно меняющаяся повестка дня, возможность использования широкого спектра информационных, экономических и других невоенных средств воздействия на противника приводит, по справедливому замечанию российского исследователя К. С. Гаджиева, к гибридизации, которая "размывает линии разграничения между войной и миром, между внутренними и внешними угрозами национальной безопасности, между государственным переворотом и революцией, между дозволенными и недозволенными формами борьбы, между защитниками и разрушителями международного права"¹.

С другой стороны, "гибридизация" стала более широким понятием и не сводится только к новым формам и структурам конфликтов и войн. Этот термин в целом отражает характерную для постмодерна неопределенность, размытость понятий и подходов, смешение различных жанров и стилей. Впрочем, по мнению российского арабиста В. А. Кузнецова, постмодерн тихо умер, и на смену ему уже пришел неомодерн, сочетающий техники постмодерна с модернистским проектом. "Если наша культура день за днем последовательно вытесняет насилие из реальной жизни в медиапространство, попутно стирая видимые границы между двумя реальностями, то почему бы однажды этому насилию не оказаться вытесненным обратно? В мире, где зритель всегда оказывается соучастником драмы, висящее на сцене ружье когда-то должно выстрелить в зал нехолостыми патронами"². Современные многоуровневые конфликты на Ближнем Востоке с их фрагментированностью и отсутствием идеологии, спровоцированные стратегией "смены режимов" или спровоцировавшие ее появление, стало выстрелившим ружьем, снятым со стены задолго до окончания третьего акта.

Участие регулярных армий в такого рода столкновениях и военных кампаниях оказывает серьезное, порой разрушительное воздействие на сами вооруженные силы. Проблема состоит в том, что им приходится противостоять такому противнику, который требует новой стратегии и тактики, навязывает собственные правила игры и создает ситуации, когда армия вынуждена защищать сама себя. Еще более сложной задачей является противодействие вооруженным группировкам и ополчениям в ходе гражданского противостояния, к которому армия, выполняющая функцию защиты от внешнего врага, оказывается не готова.

Первоначально понятие "гибридная война" появилось после Второй ливанской войны на Ближнем Востоке 2006 г., которая продемонстрировала сочетание симметричных и асимметричных войн, тактики конвенционального и неконвенционального ведения боя, одновременное участие профессиональных солдат и ополченцев на одном театре военных действий. Первым, кто подхватил эту тему и развил ее, был американский военный аналитик Фрэнк Хоффман³.

"Гибридная война" также трактуется некоторыми военными аналитиками в США как война, предполагающая реализацию военным ведомством ранее не свойственных ему функций. Так, по мнению полковника Маргарет Бонд, "в будущем от сухопутных сил США потребуется установление стабильности, проведение реконструкции и военных операций с одинаковой легкостью. Иными словами, война следующего века будет представлять собой гибридную войну, когда проекция всех элементов национальной силы выстраивается в отдельные виды деятельности от обеспечения стабильности, безопасности и операций по реконструкции до вооруженных действий. Парадигма такой гибридной войны требует нового подхода к использованию наших вооруженных сил в более широкой и масштабной войне от исключительно мирных гуманитарных миссий в качестве превентивных мер, доразвития враждебных вызовов в результате традиционных военных операций в рамках традиционных военных стратегий и до постконфликтной реконструкции и стабилизации, когда безопасность и мир становятся производными от достигнутого экономического и политического статуса"⁴.

Тема гибридных войн в американской стратегии была непосредственно связана с операциями США в государствах, где уровень внутренней нестабильности был очень высок, где действовали террористы и где от министерства обороны требовалось выполнять функции, выходящие за рамки традиционных военных операций. Формально в США предпочитали называть все такие государства "провальными", однако, если по отношению к Афганистану начала 2000-х годов это было справедливо, то к Ираку, где США в 2003 г. провели операцию по свержению Саддама Хусейна, такое определение не подходило. Это же можно сказать и о других государствах на Ближнем Востоке (Ливия, Йемен, Сирия), где в результате внешнего вмешательства и при активности местных сил была полностью или в значительной степени разрушена система управления, экономика и социальная сфера. Иными словами, внешние силы, вмешиваясь в конфликты на Ближнем Востоке, сами создавали или углубляли проблемы "провальности", возлагая задачи по их преодолению на армию.

К этому можно добавить ряд замечаний. Действительно, в многоуровневых конфликтах по типу сирийского, включающего острое гражданское противостояние с участием террористических группировок, внешняя сторона, принявшая ответственность за поддержание государственности, бывает вынуждена взять на себя комплекс различных миссий. Так, российское МО в Сирии обеспечивало не только вылеты ВКС, но и развертывание военных госпиталей, разминирование объектов, а полицейские силы помогали доставлять гуманитарную помощь, обеспечивать безопасность мирных граждан. Например, Центр по примирению враждующих сторон (ЦПВС) министерства обороны России, созданный 22 февраля 2016 г., по состоянию на начало мая 2017 г. провел 1152 гуманитарные акции, в ходе которых мирным жителям доставлено почти 2000 тонн продовольствия, медикаментов и предметов первой необходимости⁵.

И все же разнообразие функций, возлагаемых на вооруженные силы, не сводится только к специфике их участия в гибридных войнах: просто в контексте гибридной войны расширения спектра поставленных задач не избежать. Вместе с тем в зависимости от остроты вызовов, с которыми сталкивается то или иное государство, и от ограниченности ресурсов его оборонное ведомство может быть вынуждено выполнять задачи, которые в традиционном понимании считаются избыточными.

Например, в период становления Государства Израиль специальные части Нахаль совмещали работу в сельскохозяйственных поселениях с военной подготовкой. Этот опыт Израиль перенес в освободившиеся государства Африки в 1960-е годы. С течением времени военный аспект деятельности Нахаль был усилен, в 1982 г. на основе подразделений Нахаль была сформирована мотопехотная бригада. Она комплектуется исключительно добровольцами⁶. В 1997 г. бригаду подчинили командованию Центрального военного округа, а подразделения, занимающиеся созданием сельскохозяйственных поселений, остались в ведении старшего офицера Генерального штаба по делам молодежи и образования.

Кроме того, МО в Израиле считалась наиболее эффективным агентом в сфере строительства, включающего не только военные объекты. Так, в 2005 г. после вывода израильских поселенцев из Газы их разместили во временных домах, построенных неподалеку от границы и рассчитанных на два года. Построить их надо было срочно, и строительство было поручено министерству обороны при участии других министерств. Позже, когда поселение стали накрывать ракеты из Газы, министерство обороны в срочном порядке обеспечило временные убежища, установив огромные бетонные коллекторы, в которых можно было спрятаться во время обстрелов. Впрочем, в последнее время наметился обратный процесс, когда военное строительство практически полностью передано в руки гражданских подрядчиков. Армия своими заказами создает конкуренцию между гражданскими строительными фирмами, что приводит к падению цен. Контроль за работами, выполняемыми гражданскими подрядчиками, остается за армией⁷.

В то время как рассмотрением гибридных войн в прикладном плане продолжали заниматься представители военных ведомств⁸, тема гибридности была "реконцептуализирована", а точнее резко политизирована исследовательскими центрами в Восточной Европе, странах Балтии, некоторых других государствах Европы. В зарубежной и российской науке появилось достаточно большое число публикаций⁹, посвященных этому феномену, который все еще требует осмысления и анализа. Как утверждает Офер Фридман, руководитель научно-исследовательского проекта по проблеме "гибридной войны" в Кингс Колледже, "анализируя как западное, так и российское понимание гибридной войны, я могу сказать, что в России эта теория более проработана, чем на Западе, так как она опирается на более широкую философско-теоретическую базу, которой не хватает на Западе из-за инструментального отношения к войне"¹⁰.

В этой связи стоит упомянуть и ставшую в последние годы популярной концепцию мятежевойны Е. Э. Месснера¹¹. Его вывод о том, что войны сплелись с мятежами, мятежи - с войнами, породив смесь идеологий, злобы, принципиального протеста и беспринципного буйства, представляется достаточно точной характеристикой современных конфликтных ситуаций.

Маркеры гибридности в вооруженных конфликтах

"Гибридный конфликт" часто определяется "как конфликт, характеризующийся участием регулярных и нерегулярных военных сил (партизан, повстанцев и террористов) и включающий государственных и негосударственных акторов, объединенных общей политической задачей"¹². При этом мотивы участников почти не меняются на протяжении существования международных отношений. В основе любых конфликтов можно разглядеть желание получить доступ к власти и ресурсам, стремление контролировать события и создать односторонние преимущества в сфере безопасности. Участие нерегулярных сил в конфликте, использование новых (в зависимости от эпохи) технологий, попытки оказать не только военное, но и экономическое давление на противника (блокады, осады), создать неблагоприятный для него информационный климат (в отсутствие средств массовой информации намеренное распространение угрожающих слухов) и т.п. - все это достаточно традиционная практика. Она предусматривала и альянсы ведущего войну государства с местными вооруженными группировками, готовыми по различным соображениям стать дополнительным источником давления на противника в тылу.

Можно вспомнить использование Британской империей вооруженных формирований, предоставленных шерифом Мекки Хусейном в период Первой мировой войны. Тогда Великобритания пыталась заручиться поддержкой арабов с тем, чтобы мобилизовать их на борьбу против турок. Переписка Верховного комиссара в Египте Генри Мак-Магона с правителем Мекки шерифом Хусейном аль-Хашими, которая продолжалась с июля 1915 по март 1916 г., включала предложение поддержать военные усилия Англии в обмен на образование вместо османских вилайетов независимого арабского государства. "Мак-Магон писал, что Британия признает и поддержит независимость предлагаемой арабской федерации в границах, ранее определенных шерифом Хусейном... Она будет защищать мусульманские святые места от внешней агрессии. Она будет советовать арабам и помогать им в формировании подходящей формы управления в различных государствах, которые составят федерацию. В ответ арабы должны искать совета и поддержки только у Британии и согласиться с особыми мерами административного контроля, которые будет применять Британия в вилайетах Багдада и Басры"¹³. Руководствуясь этими заверениями, шериф Хусейн в 1916 г. поднял восстание в тылу у Османской империи.

Использование вооруженных отрядов шерифа Хусейна оказалось весьма успешным в военном отношении, обеспечило взятие ключевых населенных пунктов и городов, заставило турецкую армию отступать и сдавать позиции. Но при этом сложившийся альянс был обречен политически - он был не только асимметричным, но и абсолютно несовместимым в культурном плане. Для решения стратегических задач использовалось традиционное население, спаянное собственными узами лояльности и движимое лишь самыми простыми побуждениями. По замечанию Лоуренса, "шериф кормил не только воинов, но и их семьи и платил каждому пешему по два фунта в месяц и по четыре за верблюда. Ничто иное не стало бы причиной такого чуда, как сохранение под ружьем в течение пяти месяцев армии, состоящей из различных племен. Действующий состав ее рядов постоянно менялся, подчиняясь велениям плоти. Семья владела одной винтовкой, и сыновья служили по очереди, каждый в течение нескольких дней. Женатые мужчины делили время между лагерем и женой, а иногда целый клан, устав от скучных обязанностей, предавался отдыху. Из 8 тыс. людей Фейсала одна тысяча составляла десять верблюжьих корпусов, а остальные были горцы. Они служили лишь под началом шейхов своего племени, сами налаживая для себя питание и средства передвижения"¹⁴.

"Гибридность" эпохи Первой мировой войны с самого начала продемонстрировала хрупкость альянса государства и местных нерегулярных сил, которая проявилась позже и в других конфликтах на Ближнем Востоке. Общая политическая задача сводилась к разгрому Османской империи, а вот результат победы мыслился временными союзниками по-разному - с самого начала стороны пытались использовать друг друга, и их договоренности отличались лукавством. Как отмечала российский исследователь Л. Самарская, "целью обеих сторон было, в сущности, введение друг друга в заблуждение относительно некоторых значимых фактов: арабские заговорщики (Хусейн и тайные организации) представлялись британцам влиятельными среди всех османских арабов и способными перейти на сторону, которая могла предложить им большие выгоды, хотя это было невозможно: сотрудничество с Хусейном не было в интересах турок. Британцы же, в свою очередь, обещали (намеренно неопределенно) предоставить арабам территории, которые не могли им дать: часть их находилась в сфере интересов Франции, причем британцы знали об этом, а также самой Великобритании, что было в определенной степени оговорено в переписке, однако арабы были с этим не согласны, хотя шериф Хусейн и откладывал решение некоторых спорных вопросов на послевоенное время"¹⁵.

Опора на шерифа Хусейна и его армию обеспечила Великобритании не только тактический выигрыш - ее вооруженные силы в координации с отрядами Фейсала в результате успешного наступления создали для Лондона предпочтительные позиции в регионе, закрепленные позже системой мандатов.

Поддержка глобальными и региональными державами местных игроков, совместные операции и координация на фронте военных действий стали маркером конфликтов на современном Ближнем Востоке. Ирак, Сирия, Ливия дали примеры помощи антирежимной оппозиции со стороны Запада и поощрения радикалов и экстремистов со стороны региональных государств; военного вмешательства (свержение Саддама Хусейна, осуществленное армиями США и Великобритании, бомбардировки Ливии силами НАТО); создания Западом коалиции для противодействия ДАИШ "Исламскому государству" в Ираке и Сирии при одновременной поддержке антиасадовских сил; ввода турецких войск в Сирию в рамках операции "Щит Евфрата", израильских бомбардировок позиций ХАМАС, а также сирийской армии. Отдельное место занимает ввод российских ВКС в Сирию, осуществленный по просьбе легитимного правительства.

Еще одним отличием "гибридной войны" от обычной считается использование психологического воздействия на противника. Очевидно, сюда же могут входить и разведывательные операции, обеспечивающие высокую эффективность военных действий. В принципе одним из примеров такого рода операции является шестидневная война 1967 года, прежде всего израильско-египетский фронт, где кардинальный перевес в соотношении сил был достигнут в значительной мере за счет разведки.

Разведывательные службы Израиля имели данные не только о египетском и сирийском военном потенциалах, но и о том, что поминутно происходит на египетских базах ВВС. Накануне войны в военных частях, на аэродромах и в штабах находились израильские резиденты, агенты и информаторы. Только в штабе высшего командования в Каире их было не менее трех. Резиденты, инструктируя своих подчиненных, требовали от них мельчайших подробностей: сколько минут требуется пилоту, чтобы дойти из казармы до столовой, как надолго обычно застревает в известной каирской пробке направляющийся в часть на автомобиле командир, каковы детали личной жизни египетских офицеров, их привычки и т.п.

Специально созданный Отдел психологической войны в МОССАД готовил файлы на весь контингент баз ВВС, в которых особое внимание уделялось именно деталям. Накануне военных действий отдел стал рассылать анонимные письма семьям египетских офицеров с целью вызвать скандал в семье и вывести таким образом "объект обработки" из равновесия. К началу мая 1967 г. генеральный директор МОССАД Меир Амит и его коллеги, заранее спланировавшие военную кампанию, уже могли сообщить командирам израильских ВВС точное время, когда они должны будут нанести удар и уничтожить египетские самолеты. Агентам МОССАД было известно, что наиболее уязвимыми египетские военные базы становятся в промежутке от 7.30 до 8.30. В это время пилоты завтракают, затем возвращаются в казармы, чтобы взять снаряжение, потом выкатывают из ангаров самолеты для заправки и вооружения боекомплектом. К 8.00 подъезжают офицеры. Аналогичное расписание существовало и для генерального штаба в Каире, где служащие появлялись не раньше 8.15 и тратили еще некоторое время на разговоры и кофе. Таким образом, они не могли бы быстро сориентироваться и отдать приказ об организации отпора¹⁶.

О большой роли израильской разведки косвенно свидетельствуют воспоминания А. З. Егорина, бывшего в Египте в качестве корреспондента АПН в конце 1960-х - начале 1970-х годов. В разгар войны ему довелось проехать мимо египетского генерального штаба, где в отличие от ситуации в других местах царили тишина и спокойствие. "У офицера, проверявшего мои документы, я спросил: “Почему так слабо охраняется здание Генштаба?” Скептически посмотрев на меня, он ответил: “Увидите, это здание не подвергнется бомбардировке. В противном случае израильтяне потеряют половину своей агентуры в Египте”"¹⁷.

Действительно, генеральный штаб ни разу не стал целью израильских ВВС, хотя египетский офицер явно преувеличил возможности израильской агентуры по внедрению в высшие органы военного командования противника.
5 июня израильские ВВС нанесли удар в 8.01 утра, пролетев над Синаем на низкой высоте, чтобы не попасть в поле наблюдения радаров. Египетские самолеты загорелись на взлетных полосах и не смогли даже подняться в воздух. Ущерб был усилен тем, что в это время на взлетных полосах находились заправщики с топливом, которые взорвались в результате бомбометания. Этот тщательно подготовленный разведкой удар фактически решил исход войны. В первые три часа войны египетские ВВС перестали существовать. Атака была столь молниеносной и разрушительной, что египетское командование не смогло сразу оценить обстановку. Радио передавало победные реляции, когда в бой вступили сирийские и иракские ВВС. Несколько позже ударили иорданские самолеты. Им не удалось причинить сколько-нибудь серьезного ущерба Израилю, и большая их часть к ночи 5 июня была уничтожена. Израиль получил полное превосходство в воздухе.

Не случайно опыт "шестидневной войны" стал предметом изучения в военных академиях мира. Здесь успех был обеспечен многими факторами, среди которых можно назвать профессионализм израильских военнослужащих, высокий уровень их мотивированности и огромный вклад разведывательного сообщества в подготовку военной кампании. При этом "шестидневная война" остается примером классического вооруженного столкновения, в котором принимали участие регулярные армии.

Важной приметой гибридных войн считается уровень технологий, использующихся различными участниками конфликтов. Действительно, технологический прорыв по ряду направлений, широкий рынок современных вооружений, доступный не только для государств, но и для ополчений и милиций, высокие требования к профессионализму позволяют стирать границы между отрядами боевиков и регулярной армией.

Наиболее ярким примером гибридных вызовов считается Вторая ливанская война 2006 г., в которой израильская армия вела широкомасштабные действия против ливанской шиитской организации "Хезболла". В этой войне "Хезболла" продемонстрировала возможности регулярной армия, широко задействовав ракеты средней и меньшей дальности, которые накрывали половину территории Израиля. Она разработала адекватные оперативные и тактические средства, позволявшие ей обеспечивать безопасность для своих комбатантов. Они включали в том числе размещение мобильных ракетных установок в городских или сельских кварталах, поблизости от скоплений некомбатантов, справедливо полагая, что Израиль не будет заинтересован в том, чтобы множить жертвы среди гражданского населения. В результате среди боевиков потери были незначительны, а военный потенциал позволял им выпускать ежедневно сотни ракет, долетавших даже до Хайфы.

Эффективность ведения войны "Хезболлой" продиктовала парадоксальное, на первый взгляд, замечание одного из израильских офицеров: "Можно сказать, что “Хезболлу” обучала ведению партизанской войны регулярная армия"¹⁸. Для израильской армии было неожиданном сюрпризом использование боевиками противотанковых ракетных систем против танков ЦАХАЛ и армейских позиций.

По мнению израильского военного специалиста Ш. Брома, одной из важнейших проблем была постановка нереалистичной цели "разгрома “Хезболлы” путем разрушения ее военных возможностей и ее разоружения. Реалистической целью такой краткосрочной конфронтации было бы сдерживание “Хезболлы” - иными словами, создание ситуации, в которой ее возможность причинить ущерб Израилю будет существенно снижена... Учитывая сложность военной кампании в Ливане, израильские интересы могли бы быть обеспечены сочетанием военных и политических средств, а не только военными средствами"¹⁹.

Потери были главным образом среди мирного ливанского населения, которое не успевало покинуть свои дома и которому некуда было идти. Были разрушены мосты, электростанции, дороги и иная инфраструктура. Израиль не смог обеспечить информационную поддержку своей военной кампании в Ливане: бомбежки, осуществляемые ВВС, жертвы среди мирного населения и разрушение инфраструктуры, демонстрировавшиеся по всем каналам, нанесли серьезный удар по его имиджу.

В ходе войны в Ливане Израилю впервые не удалось добиться убедительной победы. Регулярная армия не могла ничего поделать с организованными и хорошо вооруженными мобильными отрядами "Хезболлы", пользовавшимися полной поддержкой местного населения. Во время войны им сочувствовали даже те силы, для которых шиитская радикальная организация представлялась серьезной внутриполитической угрозой.

Успешное сопротивление военной группировки самой боеспособной армии региона стало показателем того, что войны меняют свою природу. Еще одним примером может служить израильская операция 2009 г. в секторе Газа "Литой свинец", когда израильтяне, уже имея ливанский опыт, за три недели разгромили силы ХАМАС, но им все же потребовалось на это три недели, а не шесть-восемь дней как когда-то.

Негосударственные акторы и акторы, обладающие политическим статусом ("Хезболла" является легальной политической партией, а ХАМАС пришел к власти в результате демократически организованных парламентских выборов 2006 г.) и имеющие собственные военные организации, способны достичь уровня взаимного сдерживания с регулярными вооруженными силами или воевать в составе или в плотной координации с ними; серьезно воздействовать на баланс сил в конфликте; принимать самостоятельные решения о войне и мире.

Та же "Хезболла" воевала вместе с иранскими стражами исламской революции на сирийском фронте против ИГ и антиасадовских сил. "Демократические силы Сирии" (объединенные силы арабских и курдских частей) участвовали в совместных операциях с американской коалицией, в частности, в Ракке. При штурме Алеппо на одном театре военных действий сражались сирийская армия, отряды "Хезболлы", Стражи исламской революции из Ирана и российские ВКС.

Во время осады и взятия Мосула коалиция во главе с США предоставляла воздушную и артиллерийскую поддержку не только подразделениям регулярной армии Ирака, но и курдским отрядам Пешмерга, и шиитскому ополчению из "Аль-Хашд аш-Шааби", которые первыми в октябре 2016 г. вышли на отведенные им рубежи и закрепились на них²⁰. По мере развертывания военных операций координация действий внешних военных формирований с местными регулярными и нерегулярными вооруженными формированиями усилилась и включила новых игроков. "Для ускорения операции Пентагон вынужден был бросить в бой своих военнослужащих. По признанию командующего международной операцией против ДАИШ в Ираке американского генерала Стивена Таунсенда, по крайней мере 450 военнослужащих сил специальных операций, авианаводчиков, других специалистов было замечено на переднем крае в западных кварталах Мосула. По сообщениям журналистов, работающих в зоне боевых действий, для поддержки иракской армии в Мосул были переброшены артиллерийские подразделения Франции, Канады, Турции, США. С воздуха круглосуточную поддержку осуществляла авиация более 60 стран"²¹.

Гибридность современных войн определяется многими факторами. Далеко не все из них можно считать абсолютно новыми. Тем не менее их сочетание в совокупности с современными технологиями и вооружениями придает конфликтам затяжной характер, что негативно сказывается на положении регулярных армий. Многочисленные акторы со своими собственными интересами и амбициями, подкрепленными военными успехами, в том числе полученными за счет координации с регулярными армиями, прямо или косвенно требуют политической компенсации за свой вклад в вооруженные действия, тем самым еще больше затрудняя поиски компромисса.

Гражданские войны и распад официальных военных структур

В ходе конфликта внутри страны регулярная армия становится первой жертвой гражданского противостояния, войны всех против всех. Формирование вооруженной оппозиции нередко происходит за счет профессиональных военных, которые добровольно или под влиянием давления дезертируют из вооруженных сил. Наиболее распространенный вариант деградации вооруженных сил связан с усложнением военных задач и их дополнением политическими в условиях, когда ослабленный режим не способен сформулировать стратегическую повестку и обеспечить армию необходимыми ресурсами.

В целом регулярные вооруженные силы не предназначены для действий внутри страны против местных вооруженных группировок и проникающих через границы. В то время как правительство возлагает на армию задачи, с которыми ей крайне сложно справляться и которые означают высокие потери среди личного состава²², она по мере затягивания конфликта начинает деградировать. Ослабленному режиму все тяжелее осуществлять мобилизацию, обеспечивать снабжение и поставки вооружений.

Офицерский корпус и рядовой состав неизбежно начинают ощущать разочарование, происходит достаточно быстрая политизация армейских рядов, военные отказываются обслуживать интересы режима, с которым у них могут быть не только политические, но и этнические, племенные и конфессиональные разногласия.

Массовый отток офицеров и рядового состава из сирийской армии уже на начальных этапах конфликта 2011 г.²³, привел к созданию Свободной сирийской армии (ССА). По данным военных специалистов, примерно 200 тыс. из общего числа 325 тыс. человек дезертировало из Вооруженных сил. В конце июля оппозиционными офицерами было объявлено о создании Свободной сирийской армии (ССА). "Однако это не значит, что все 200 тыс. дезертировавших военнослужащих вошли в состав ССА. Многие из них влились в ряды различных крупных и мелких вооруженных формирований, общее число которых, по мнению ряда арабских, российских и американских экспертов, начиная с 2012 г. достигло 7 тыс."²⁴.

Официальная цель ССА - "уничтожить систему и режим Асада". СМИ писали, что примерно 90% армии составляют сунниты, небольшая часть - алавиты и, примерно, 15% армии - курды²⁵.

Такой состав отражает особенности межконфессионального противостояния в Сирии, когда режим Асада все чаще воспринимался населением как алавитский. Рассмотрение политической борьбы через межконфессиональные линзы достаточно характерно для многих традиционных обществ. В данном случае в отсутствие идеологии конфессиональные противоречия могли придавать противостоянию специфическую идейность, делая его более непримиримым и эмоциональным. На самом деле, хотя Хафез Асад и Башар Асад, а равно их ближайшее окружение действительно являются представителями алавитской общины Сирии, рассматривать режим исключительно в конфессиональных терминах нет оснований с учетом того, что он опирался и на суннитов и на христиан, привлекал представителей курдов. Скорее речь шла о другом - системе, при которой семья Асада монополизировала власть в Сирии и могла неопределенно долго сохранять бразды правления.

Свободная сирийская армия оставалась в целом светской при всей размытости и неопределенности этого понятия на Ближнем Востоке. В качестве широкой структуры (в нее входило несколько сотен мелких группировок), лишенной единого политического управления и идеологии, она могла находить общий язык с различными силами в зависимости от обстоятельств и конъюнктуры. "Как известно, ССА порой координировала свои усилия с исламистскими группировками и даже с "Ан-Нусрой" в тех случаях, когда шла речь о сопротивлении регулярным войскам или Вооруженным силам ДАИШ. Ее боевой потенциал снизился после 2013 г. в свете укрепления джихадистских группировок, таких как "Исламский фронт", "Аль-Каида", "Ан-Нусра" и ДАИШ. Многие члены дезертировали и примкнули к исламистским группировкам, которые воспринимались как более влиятельные, мощные, лучше вооруженные и менее коррумпированные"²⁶.

Примеры перехода профессиональных военных в негосударственные радикальные вооруженные группировки дает Ирак. Можно напомнить, что после официального завершения войны 2003 года, когда американо-британская коалиция свергла Саддама Хусейна, ситуация в Ираке оставалась напряженной. Стратегия "дебаасизации", которая обрушила партию БААС, бывшую не только носителем идеологии арабского национализма, но и достаточно эффективным управленцем, а также перестановки в иракской армии сделали ситуацию, ранее подчиненную привычной властной вертикали, практически неуправляемой. Важным моментом было и то, что США изменили политический баланс в стране, выдвинув на первые роли поддерживавших вторжение шиитов, которые, будучи большинством, чувствовали себя ущемленными, так как вынужденно подчинялись суннитскому руководству.

Премьер-министром страны стал шиит Нури аль-Малики. В результате сунниты, бывшие основой режима Хусейна, оказались перед угрозой преследований и социально-политической маргинализации. По утверждению министра иностранных дел РФ С. В. Лаврова, боевой костяк террористической организации ДАИШ "составляют бывшие офицеры Саддама Хусейна. После вторжения в Ирак в 2003 г. "США разогнали армию и силы безопасности Ирака, тем самым оставив умеющих хорошо воевать людей без каких-либо средств к существованию. Все это сейчас прекрасно понимают", - отметил он²⁷. Именно они обеспечили создание мощной армии джихадистов, которая на протяжении ряда лет успешно воевала в Ираке и Сирии, захватив территории и создав свои квазигосударственные структуры.

Распад или ослабление армии, солдаты и офицеры которой присоединяются к оппозиции или предпочитают не участвовать в военных действиях, является важным признаком нарастающей неуправляемости, открывающей более благоприятные возможности для деятельности бесчисленного множества военизированных группировок, преследующих собственные цели. В таком контексте роль спасителя могут сыграть внешние силы. Так, без помощи РФ сирийская армия не имела шансов на возрождение и не могла бы развивать наступление. Иракская армия зависела от помощи США, они же пытались воссоздать вооруженные силы в Афганистане. Вместе с тем внутренняя динамика играет главную роль, и если она не меняется, то регулярная армия в гражданской войне неминуемо испытывает большие трудности.

В целом можно прийти к выводу, что современные конфликты на Ближнем Востоке, отличающиеся взаимодействием между регулярной армией и вооруженными группировками, ставят перед военной организацией новые задачи. "Гибридные войны", в которые вовлечены армии внешних сил, требуют от них не только корректировки тактики и усиления вооруженности, чтобы эффективно отвечать на вызовы, но и выполнения функций по реконструкции и обеспечению реабилитации населения. При определенном развитии событий военная вовлеченность может означать втягивание военной организации в местные противоречия, что приводит к ее ослаблению и превращает в объект нападений с разных сторон.

Гражданские войны политизируют и раскалывают местную армию, ставят перед военным командованием задачу противодействия вооруженному населению. Главная проблема состоит в наличии глубокого раскола в обществе, который, вылившись в гражданскую войну, навязывает армии политический выбор.

Примечания
1 Гаджиев К. С. О гибридных войнах в современном мире // Власть. 2016. № 10. С. 223.
2 Кузнецов В. А. Ближний Восток: постмодерн ушел вчера. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://old.russiancouncil.ru/inner/?id_4=7469#top- content (дата обращения: 04.03.2016).
3 Hoffman F. G. Conflict in the 21-st Century: the Rise of Hybrid Wars. Arlington, Virginia: Potomac Institutefor Policy Studies, 2007. P. 71.
4 Colonel Bond M. S. Hybrid War: A New Paradigm For Stability Operations In Failing States. U.S. Army War College, Carlisle Barracks, Carlisle, 2007. March 30. Р 3-4.
5 Трагедии Алеппо и Мосула: сходства и различия. М.: ИВРАН, 2017. С. 7.
6 ШулъманА. Союз меча и серпа. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.jewniverse.ru/biher/AShulman/22.htm.
7 Шулъман А. Военная логистика Израильской армии // Военно-промышленный курьер. 2008. 13 февр. № 6 (222).
8 Fleming B. P. The Hybrid Threat Concept: Contemporary War, Military Planning and the Advent of Unrestricted Operational Art. Fort Leavenworth, Kansas: School of Advanced Military Studies United States Army Command and General Staff College, 2011. P. 85.
9 См., например, Цыганков П. А. Гибридные войны в хаотизирующемся мире XXI века / Под ред. П. А. Цыганкова. Серия: Библиотека факультета политологии МГУ. М.: МГУ, 2015.
10 Фридман О. Гибридная война понятий // Вестник МГИМО. 2016. № 5 (50). С. 81.
11 Месснер Е. Э. Всемирная мятежевойна. М.: Кучково поле, 2004.
12 Hybrid Warfare. Fighting Complex Opponents from the Ancient World to the Present / Ed. by W. Murray and P. R. Mansoor. N.Y.: Cambridge University Press, 2012. P. 2.
13 SchneerJ. The Balfour Declaration. The Origins of the Arab-Israeli Conflict. N.Y.: Random House, 2010. C. 65.
14 Лоуренс Аравийский. Семь столпов мудрости. С. 36.
15 Самарская Л. М. Декларация Бальфура в контексте англо-сионистской дипломатии в период Первой мировой войны. М.: ИВ РАН; Издатель Воробьев А. В., 2016. С. 22.
16 Thomas G. Gideon’s Spies.The Secret History of the Mossad. N.Y.: St. Martin’s Press, 1999. P. 59-61.
17 Егорин А. З. Записки корреспондента АПН // Ближний Восток: Командировка на войну. Советские военные в Египте. М.: Ин-т востоковедения РАН, 2009. С. 39.
18 Hoffman F. G. Conflict in the 21-st Century: the Rise of Hybrid Wars. Arlington, Virginia: Potomac Institutefor Policy Studies, 2007. Р. 37.
19 Brom Sh. Political and Military Objectives in a Limited War against a Guerilla Organization // The Second Lebanon War: Strategic Perspectives / Ed. by Shlomo Brom and Meir Elran. Tel-Aviv: INSS, 2007. P. 17, 18.
20 Трагедии Алеппо и Мосула: сходства и различия. М.: ИВРАН, 2017.
С. 20.
21 Там же. С. 21.
22 Сирийская армия, ополчение и силы правопорядка потеряли с 2011 г. более 100 тыс. убитыми (данные на начало весны 2016 г.). [Электронный ресурс]. - Режим доступа: https://lenta.ru/news/2016/05/26/syriakilled/.
23 Внутриполитическая ситуация в Сирии резко обострилась в середине марта 2011 г. Поводом стали арест и пытки подростков, писавших антиправительственные лозунги в городе Дераа. Местные силовики на просьбу родителей освободить детей ответили им рекомендацией "завести новых детей, а если не получится, мы вам поможем". Большее оскорбление было трудно себе представить, и за несколько дней весь город был охвачен волнениями, которые полиция пыталась жестко подавить. Правительство реагировало медленно и неадекватно, а информация распространилась мгновенно, и в социальных сетях уже призывали к общенациональному восстанию. Протестные выступления быстро приобрели массовый характер и переросли в столкновения с применением оружия.
24 Труевцев К. М. Ближний Восток: морфология конфликта и постконфликтный дизайн // Контуры глобальных трансформаций: политика, экономика, право. 2017. № 10 (2). C. 146.
25 Дергачев В., Винокуров А., Маетная Е. Кто воюет в Сирии. [Электронный ресурс].-Режим доступа: https://www.gazeta.ru/politics/2015/09/30_a_7788269. shtml (дата обращения 20.06.2017).
26 Hassan H. Rebel Groups’ Involvement in Syria // Understanding Iran’s Role in the Syrian Conflict / Ed. by Aniseh Bassiri Tabrizi and R. Pantucci. L.: Royal United Services Institute for Defence and Security Studies, Occasional Paper, August 2016. P. 33-34.
27 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.aif.ru/politics/ russia/lavrov_osnovu_igil_sostavlyayut_byvshie_irakskie_oficery (дата обращения 13.08.2016)

Армии на современном Востоке: Научное издание / Под ред. Д. В. Стрельцова. - М.: Издательство "Аспект Пресс", 2018. - С. 20-35